Всесокрушающая сила юности!
Шрифт:
Он стоял гордо, в своём белом плаще, развевающемся от невидимого ветерка, его золотистые волосы непокорно торчали во все стороны, а голубые глаза горели мудрым огнём.
— Здравствуй, папа! Я давно хотел тебе что-то сказать!
— Что же, сын?
— Великий Вихрь Листа! — ноги Наруто нескончаемой серией ударов подбросили отца вверх, а затем послали вниз, в землю перед вратами.
Минато выбрался из образовавшегося кратера, весь в земле и в траве, он выглядел совершенно не так уж и величественно.
— Я понимаю, почему ты это сделал, —
— Дерьмо! Сраное дерьмо! Нихера ты не понимаешь!
— Что?
— Знаешь, в манере речи сестрёнки Таюи что-то действительно есть.
— Что?
— Я тебе ввалил не из-за того, что ты сделал меня джинчурики. Не из-за того, что ты пожертвовал жизнью и я стал сиротой. Не из-за того, что вся деревня ненавидела меня, пока я не стал круче всех. В конце-концов, ты Хокаге и должен принимать сложные решения.
— Но почему?
— А потому, сраный долбаный говноед, что ты разодрал живое существо, разумное настолько же, как ты и я…
— Гораздо разумнее!
— Заткнись, Курама, у нас воссоединение семьи! Душу разумного существа на две части! Ты не верил, что твой сын сможет вынести ношу, как его мама или Мито-тян? Ты думал, что мои трудности будут стоить искалеченной сути моего друга?
— Мда. Знаешь, когда я запечатывал свою чакру в Печать восьми триграмм, ожидал чего-то другого.
— А-ха-ха-ха, представляю себе! Я такой весь, в смертельной опасности, выпускаю восемь хвостов Курамы, Демонический Девятихвостый Лис пытается вырваться на свободу, а тут героически появляется Минато Намиказе и говорит своему сыну, который вообще не знает о своём наследии: “Сынок, мой уши по утрам и чисти зубы, ешь больше овощей и мяса, и ни в коем случае не помогай в исследованиях Эро-сенсея!”
— Я планировал ещё починить печать!
— Дерьмовый план!
— Следи за языком!
— Ты мне не оте… Ой! Ты мне действительно отец. А-ха-ха-ха-ха!
Минато смотрел на катающегося по земле Наруто и, не выдержав, рассмеялся следом.
— Ты очень похож на свою мать. Настолько, что будь у тебя красные волосы, ты был бы вылитой Кушиной-тян.
— Знаешь, па, если уж решил запечатать Кураму ценой своей жизни, лучше бы ты появился, когда мне было лет восемь. Я тогда был ещё тем мелким надоедливым засранцем, а мнение Четвёртого Хокаге многое значило бы для меня. Не подумай, что я жалуюсь и не рад тебя видеть. Кстати, за тобой куча дзюцу, которым ты меня должен научить.
— К сожалению, теперь это невозможно, — сокрушенно вздохнул Минато. — Я запечатал лишь немного своей чакры, которой хватило бы лишь единожды поправить печать. И теперь, когда ты каким-то образом меня освободил, моё время скоро подойдёт к концу.
— Па, а ты знаешь башню в Лесу Смерти?
— На тренировочном полигоне 44? Конечно знаю, а что?
— Потому что тебе придётся там провести много времени. Ты задолжал мне тринадцать лет трогательных моментов между отцом и сыном. Так что чувствуй себя как дома, мебелью я
Наруто подошел к ничего не понимающему отцу и обнял его. Минато обнял его в ответ. Внезапно руки Наруто засветились бледно-голубым светом.
— Техника передачи чакры! — Наруто крепче прижал отца к себе и почувствовал, как фигура в его объятиях наливается плотностью и объёмом, как ощущение касания становится более отчетливым и неотличимым от реальности.
— Это так трогательно, я сейчас расплачусь!
— Иди нахер, Курама! И знаешь, похоже, Таюя-тян на меня действительно плохо влияет.
*
— … после чего я запечатал остатки своей чакры и чакры Кушины-тян вместе с половиной Кьюби в своего новорожденного сына.
— То есть мама тоже тут? — обрадованно воскликнул Наруто.
— Я запечатал её чакру, чтобы она помогла тебе одолеть Кьюби, когда вам придётся столкнуться.
— У Кьюби есть имя! — возмутился джинчурики.
— Вообще-то, я не разрешал его использовать даже тебе!
— Курама, перестань входить в режим засранца!
— Я из него и не выходил!
Минато Намиказе и Наруто Узумаки откинулись в удобных шезлонгах на поляне перед вратами, за решеткой которых Курама, рассевшись в позе лотоса и опираясь на свои хвосты, с удовольствием уплетал соответствующие ему по размеру данго.
— Пап, а как мне увидеть маму? Я так её хочу увидеть, мне столько есть ей сказать!
— Она освободится, как только будет открыта печать.
— Значит, дело за малым! Открывай!
— Не так просто, Наруто. Ключ к печати хранится у Героторы на горе Мьёбоку! И открыть печать я тебе не позволю.
— Извини, пап, но с тех пор, как я стал генином, мне может приказывать лишь мой джонин-сенсей, да и то на миссиях. Ну, ещё может запретить Хокаге, а раз бабуля Цунаде не знает, то и приказать не может. Взаимоотношения с Курамой — это дела клана Узумаки, членом которого он является чуть меньше сотни лет.
— Как будто я просил эту ужасную женщину меня запечатывать!
— Мито-тян хорошая! И весёлая!
— И пугает тебя до жути!
— И это тоже!
— Наруто, я теряю нить разговора. Впервые Кьюби…
— Кураму!
— ...Кураму запечатала Мито Сенджу и она умерла древней старухой, когда мне было десять лет.
— Пап, твои сведения слегка устарели. Прекрасная, несравненная, пугающая до дрожи в поджилках Узумаки Мито-тян — та, кто выпустил тебя из печати. И моли всех богов, чтобы она никогда не услышала о “древней старухе”.
— Похоже, тебе многое есть о чём рассказать.
— Как и тебе пап, как и тебе. Знаешь, с учётом того, что пока в печати проходят часы, снаружи — лишь мгновения, у нас с тобой есть всё время мира. Ты сможешь рассказать всё о своей жизни, узнать всё обо мне, научить меня всем своим крутейшим дзюцу, пусть твой главный секрет, твою скорость, я разгадал и сам. Кстати, ты знаешь, что я выучил Разенган за три дня? А ещё через две недели создавал его без клонов!