Всеволод Залесский. Дилогия
Шрифт:
Водитель посмотрел на Севку, стволы стали перемещаться, чтобы тоже глянуть на некстати подошедшего командира.
– Не нужно, – почти попросил Севка. – Просто брось оружие.
Водитель щелкнул курками ружья.
Севка нажал на спуск «нагана». И тут же перевел ствол вправо, на грузчиков. Четко, без дрожи в руках и холодка в желудке. Парни посмотрели на него. Синхронно сглотнули.
– А теперь – горбатый, – провозгласил Севка и после небольшой паузы добавил: – Я сказал – горбатый!
Пуля
Севка нырнул к машине, уходя с линии прицеливания. Вторая пуля ударила ниже, но Севки там уже не было. Дверца полуторки показалась холодной, почти ледяной, когда Севка оперся о нее рукой.
Три шага вдоль машины. Севка осторожно выглянул из-за борта полуторки, быстро пригнулся – открытая дверь магазина была как раз напротив.
– И что дальше? – спросил Севка и хотел посмотреть на Костю, но тот куда-то исчез.
«А вот интересно, – подумал Севка, – а если Костя вот так взял и ушел, оставив в воспитательных и обучающих целях напарника самостоятельно выкручиваться из забавной ситуации?» Придумать ответ Севка не успел – в магазине рвануло, из дверей вылетел клуб черного дыма.
– Как ты думаешь, – спросил Костя, – в магазине было много бьющихся предметов?
Парни с ящиком в руках стояли неподвижно, пыль и копоть медленно оседали на их лицах и одежде.
Справа послышались торопливые шаги, Севка выглянул из-за машины – по улице бежал милиционер – молодой тощий парень.
– Привет, – сказал Севка, пряча револьвер в кобуру. – Ты уж извини, мы тут немного нашумели.
Милиционер остановился возле кабины, заглянул вовнутрь и медленно стащил с головы черную кубанку.
Севка тоже заглянул вовнутрь – водитель лежал на боку, во лбу имелось отверстие, из которого вытекала кровь. «Попал, куда целился», – отстраненно подумал Севка, словно не о себе, не о своем выстреле.
– Значит, так, – сказал Костя. – Нам некогда, нам нужно бежать по делам. Ты уж тут сам посторожи уцелевших бандитов. Если станут спрашивать – скажи, двое фронтовиков проходили мимо и встали на защиту государственного имущества. Не возражаешь?
Милиционер растерянно кивнул.
– В магазине еще двое. Может, и живые. Граната – это такое дело, что трудно быть уверенным на сто процентов. Так что поглядывай и на дверь. И вообще, как только мы отойдем за угол – посвисти в свисток, зря, что ли, с ним ходишь…
Костя подхватил Севку под руку и быстро пошел по улице. Когда они свернули за угол, Костя перешел на бег.
– Шире шаг! – скомандовал он
Они нырнули в проходной двор, выскочили на соседнюю улицу и перешли на шаг.
– У тебя спина в штукатурке, – сказал Севка. – Давай отряхну.
Они подошли к дому Евграфа Павловича. Костя свистнул, выглянул Никита и сказал, что обед готов и можно подниматься.
– Что-то я проголодался, – сказал в лифте Костя.
– Будем говорить о перестрелке комиссару? – спросил Севка.
– А как же? – удивился Костя. – Чтоб у тебя и мыслей не было промолчать. Исповедь – путь к спасению.
Они вышли из лифта, Никита открыл дверь.
– Что у нас на обед? – спросил Костя, заходя в коридор.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок.
– Оружие положите на пол, – сказал комиссар.
Самого его видно не было, голос донесся откуда-то из гостиной.
Костя замер.
– Положи оружие на пол, – тихо сказал Никита. – Прямо где стоите, там и оставьте.
Севка пожал плечами, расстегнул ремень, портупею и опустил на пол. Костя тоже снял ремень с кобурой.
– И тот, что в рукаве, – сказал Никита.
Костя нагнулся и осторожно положил пистолет на пол. Подумал и выложил из кармана шинели гранату.
– Проходите. – Никита пошел вперед, Костя и Севка – за ним.
Евграф Павлович сидел возле стола. Рядом с ним за столом сидел Евгений Афанасьевич. На диване, закинув ногу за ногу, сидел Орлов.
– Привет, Сева, – сказал Орлов. – Давно не виделись.
Глава 7
3 августа 1941 года, 03 часа 20 минут.
Западный фронт
И все-таки они успели. Капитан Сличенко, наверное, обладал даром внушения. Он не кричал, не угрожал, вчера в полдень он построил бойцов на краю болота и тихо, не повышая голоса, сказал, что им всем придется поработать. Что это – его последняя просьба. Вернее, усмехнулся он, предпоследняя.
Потом помолчал немного и сказал, что все-таки это не последняя просьба, а последний приказ. И сразу после того, как этот приказ будет выполнен, он будет обращаться с просьбой только к добровольцам. А пока…
Капитан улыбнулся даже как-то виновато и попытался развести руками, но у него получилось только отвести в сторону правую руку – левая, перевязанная, висела на груди и только дернулась, качнулась на сером от пыли и влаги бинте. И каждый в строю почувствовал, как тяжело сейчас командиру батареи, как трудно ему подбирать слова, пытаться уйти от привычных официальных интонаций.