Всей нечисти Нечисть...
Шрифт:
Слегка испугавшись драконьего гнева, он торопливо буркнул "спасибо" и шагнул на спасительную территорию, углубляясь в заросли.
Спасительная ли? Он шел в стан врага...
Примерно через два часа пересек гряду холмов, прилегающую к озеру, которая преградила ему путь, еще час шагал вдоль берега озера и, наконец, оказался там, где впервые увидел проклятую землю. Здесь ненадолго остановился, всматриваясь в глубину леса, который звенел голосами. Стояла душная жара, как в середине июля, в теплой одежде он сразу пропотел, по спине потекли струйки пота. Но беды пока ничто не предвещало, земля не
"Нигде такого нет!" -- подумал он, выбирая место для завтрака, снимая с себя теплую куртку, залюбовавшись полевыми орхидеями, яркими люпинами и маком.
"Почему ее называют проклятой землей?" -- задумался он, недалеко от себя заметив кусты малины, которая еще цвела и плодоносила. Неподалеку молодая яблоня с сочными плодами, обвитая плющом и хмелем, нагибалась молодыми ветвями до самой земли, по всей опушке рябины, с кистями оранжевых ягод, и орешник.
Люди здесь бывали: едва приметная тропинка со следами человеческой обуви вела вдоль опушки, многие кусты были поломаны, но в лес не заходили -- тропинка обрывалась и сворачивала в сторону. Значит, предатели могли легко завербовать сторонников, которые добудут сведения и снабдят всем необходимым -- и укроют, если придется прятаться в другом месте.
Его Величество попробовал ягоды на вкус.
Яблоки оказались кисло-сладкими, сочными. Натуральный продукт прокатился по пищеводу и не вызывая ни рвоты, ни поноса. Яблоки ничем не отличались от тех, что он ел во дворце, может быть, даже вкуснее. Он сбросил с себя рюкзак и вынул из него завтрак, уложенный в контейнер. Повар постарался на славу. Тут были запеченные мясные антрекоты, политые грибным соусом, с кусочками заморских фруктов, суп-пюре с белым вином и рыбой, термос с кофе. Кофе он выпил сразу две кружки, от супа избавился, но с удовольствием съел антрекот и доел яблоко. Потом собрался, шагнул под сень деревьев -- и замер.
Лишь пара сорок, заметив его, сорвались с места и унеслись в глубь проклятой земли. Молодой лес за лето успел подняться, буйно разрастаясь. В нем совсем не чувствовалось дыхание осени. Многие, на первый взгляд привычные деревья и кусты удивляли обилием цветения, уживаясь друг с другом, заполняя участки, на которых в обычное время не росли. Даже мох здесь был какой-то особенный, слишком зеленый и высокий, а редкий папоротник достигал размеров куста в рост человека.
Чуть дальше -- и голова его пошла кругом.
Многим растениям здесь было не место, многие -- не имели названия, будто он попал в густонаселенные джунгли. На него никто не обращал внимания -- снующие по своим делам животные, натаптывая целые тропы, пробегая у самых ног. Он едва не столкнулся со стадом диких свиней, похрюкивая, выискивающих в земле сочные корни и трюфели, брезгуя орехами, которые в изобилии осыпались рядом, грибами и ягодами, которые, раздавленные, хрустели под ногами. И невольно пришли на ум рассказы о местах, зараженных радиацией.
Он шел долго и быстро, почти бегом. Лишь один раз ему показалось, когда резко обернулся на громкий хруст сухих ветвей, как некоторые деревья вдруг отступают вглубь леса, когда он проходит мимо. Стало не по себе, и он прибавил скорость, внезапно сообразив, что предатели могут иметь представление о маскировке.
Обширного открытого пространства на берегу реки, продираясь сквозь густые заросли, он достиг лишь часа через два, остановившись у самого края опушки. Он словно попал в сон, изумленно рассматривая преобразившийся обширный луг (скорее луга, тянувшиеся по берегу реки), который видел несколько месяц назад.
Война обошла эти места стороной.
Здесь стало еще красивее и сытнее, чем в первый его приход. Избы паслись неподалеку, у противоположного края поля, по очереди прохаживаясь взад-вперед, оставляя после себя борозды.
"Пашут!
– - догадался Его Величество и сразу почувствовал горечь.
– - Жили бы рядом с дворцом, никто бы не заставил работать!
– - сокрушенно подумал он, невольно подсчитывая урожайность.
– - Жиреют тут... Столько добра пропадает, а люди и вампиры голодают!"
Никогда ничего подобного он не видел -- досада его лишь усилилась.
Ближе к берегу, в том месте, где он останавливался в первый свой приход, не доставая тенью небольшого озера и разукрашенного колодца, рос большой дуб, увешанный желтыми наливными плодами, но не раскидистый, а устремившийся каждой своею ветвью в небо. Недалеко от него, как раз посередине между колодцем и плодоносящим дубом возвышался небольшой навес, дыряво прошитый досками. Рядом -- открытая летняя печь из камней и кирпичей и длинный широкий резной стол с удобными вместительными скамьями с четырех сторон. Туда он и направился, в надежде, что его заметили и не преминут выйти навстречу.
Он двигался медленно, старясь подавить животный страх: воспоминания о саблезубом охраннике колодца с живой водой были еще живы, и глаза непроизвольно шарили по сторонам, выдавая волнение. Это в его планы не входило, предстать перед предателями он желал бы только как грозный Царь, но ноги с каждым шагом слабели, путаясь в траве, и походка его вряд ли показалась бы уверенной.
Казалось, пряные травы и всевозможные овощи зачались здесь от самой земли. Семена будто смешали и рассыпали, и они росли сами собой, как дикая сорная трава. Глаза его стали еще круглее, когда он чуть не запнулся за утонувший в широкой розетке листьев ананас. Продираться приходилось через заросшее сорняками поле капусты, достигающей размеров плотного бочонка, а цветная, уже на капусту походила мало, доставая пояса.
Похоже, кроме зайцев, коз и зеленых жирных гусениц никто ее здесь не ел. Дальше начиналась спаржа и лук, фасоль и горох, бамбук, и что-то похожее на коралл.
Предатели не бедствовали.
Заросли помидорных кустов опирались на высокие стебли бамбука и висели, как яблоки. Изнемогали под тяжестью плодов, ломались от ягод сливовые и вишневые кусты, огурцы обвивали тонкие рябины. Дыни, арбузы и толстые кабачки валялись на земле, как поросята, достигая порой размеров доброго бочонка. Удивляя выживанием, стелились и поднимались виноградные лозы, опираясь на черемухи, рябины и забор из лыж. Наливались спелостью пшеничные и ячменные колосья, занимая целое поле, и, казалось, начинаются они чуть ли не от земли -- зерна были ненормально крупные, ядреные, ссыпались в ладонь от малейшей примятости.