Всходы ветра (Башня ярости - 2, Хроники Арции - 5)

Камша Вера Викторовна

Почти все слуги спали, так как граф предпочитал уходить и приходить тогда, когда ему захочется. Базиль зажег свечу и поднялся в спальню. На столе у изголовья белело два письма - от сестры и графа Вардо. Настроение сразу испортилось, как портилось всегда при воспоминании о далекой родине и любимой семье.

Нора могла выводить на раздушенной бумаге какие угодно благоглупости, "возлюбленный брат" не верил ни единому слову "сестры и королевы". Жорес не передавал ему никаких приветов, не желал никаких успехов и был бы рад-радешенек, если б младший братец сломал себе шею или хотя бы обе ноги. Мать, может, за него и молилась - как-никак, из ее сыновей живым и здоровым остался только самый негодный, но в циалианки она по своей воле не уходила и убийцу

своих детей не благословляла. Любовь Норы к царственному супругу была столь же непреложной истиной, как святость кардинала Клавдия, а благорасположение означенного супруга к шурину вызывало непреодолимое желание навсегда остаться в Авире. Базиль не сомневался, что гонец с приглашением на именование теперь уже покойного племянника не прибыл отнюдь не по причине скоротечной лихорадки, а потому, что Пьер боялся. Нора могла разрыдаться у брата на груди, а тот потребовать объяснений и по поводу Алека с Филиппом, и по поводу матери.

Граф Мо был готов поставить живого коня против дохлой кошки, что, останься он в Арции, ему бы на голову уже что-нибудь упало. По большому счету, его спасли Лось и собственное нахальство. Друга Саррижа и Вардо убивать не только опасно, но и глупо, а Тартю выжимает пользу и из чего можно, и из чего нельзя. Гризье поморщился, вообразив физиономию арцийского короля. Говорят, после смерти наследника он превратился в собственную тень, ни на мгновение не расстается с судебными магами и циалианскими рыцарями и строит себе новый дворец. Маркиза Гаэтано обвиняют в ереси, недозволенной магии и убийстве принца Анхеля и ищут по всей Арции. С тем же успехом Пьер мог бы издать указ о поимке ветра... Рафаэля Кэрну то и дело где-то "видят". Бывает, что и в двух, а то и в трех местах одновременно. То он в Мунте, то в Авире, то приходят вести с севера. Дескать, маркиз Гаэтано вспомнил, что он регент Арции и готовит восстание. Бред!

Тартю свихнулся, Кэрна никогда не тронул бы ребенка, он бы сразу содрал шкуру с кошачьего "короля". И правильно бы сделал! Бедная Нора... Хотя она вряд ли успела привязаться к сыну - Тартю решил воспитать Анхеля по допотопному этикету и отобрал у матери. Может, оно и к лучшему, если Пьеру свернут голову, сестренка сможет иметь другого мужа и других детей.

Базиль запил сестрины каракули вином, сжег над свечкой и задумчиво посмотрел на второе письмо. Заговор можно было отложить и на завтра, но спать не хотелось, и арциец сорвал печать с пылающим замком.

Почерк показался незнакомым, но все объяснилось весьма просто. Письмо было не от графа, а от графини. Антуанетта умоляла сжечь послание и к полуночи прийти в парковый павильон, так как ей необходим совет и помощь "истинного арцийского рыцаря". Похоже, белокурая прелестница основательно вляпалась в какую-то беду. Альберу она никогда не признается, да его и в городе-то нет, но почему ей нужен он, а не Морис? Правду сказать, Базиль был уверен, что эта болонка сейчас облизывает Саррижа. Неужели влюбленные поссорились? Хорошо бы! Базиль смертельно устал смотреть в глаза ничего не подозревающему Альберу и выслушивать любовные причитания Мориса, а от Антуанетты с ее опущенными глазками и губками бантиком арцийца откровенно тошнило.

Граф Мо был сыном своей матери и знал цену женскому лицемерию как никто другой, но не объяснять же двум дурням - старому и молодому, - что предмет их страсти - маленькая, похотливая дрянь, которой нужен и красивый, пылкий любовник, и богатый, влиятельный муж. Мать, та хотя бы была верна королю и семье, Антуанетте же не было дела ни до кого, кроме собственной персоны.

Базиль еще раз глянул на торопливые строки "умоляю", "сегодня ночью я буду одна", "дело идет о жизни и смерти!". Чего же она натворила? Тащиться на улицу Вепря арцийцу не хотелось. Во-первых, Аврора его изрядно измотала, во-вторых, ему наверняка предложат сделать что-то глупое. Хоть бы Альбер держал женушку в неведении относительно своих планов, но он ей доверял. Придется идти - дура слишком много знает. Слава святому Эрасти, она

хотя бы не осведомлена о его роли в заговоре, зато о том, что он покровительствует их с Морисом связи, Туанон наслышана. Тоже немало, между прочим! Гризье вздохнул, поднял все еще благоухающий фьонскими магнолиями плащ, немного подумал и сунул в карман куртки злополучное письмо. Сжечь он его всегда успеет, но сначала как следует отчитает Антуанетту.

Надо быть сумасшедшей, чтоб писать такие письма! Он ей не брат, не муж и не любовник - это знают все. Попади записка в чужие руки, и вывод один: Базиль Гризье и Антуанетта Вардо - сообщники, причем речь может идти только о Ролане. Нет, положительно, Туанон надо вправить мозги... Базиль хлебнул вина и вышел в хмурую, слякотную ночь.

2896 год от В.И.

Ночь с 19-го на 20-й день месяца Сирены

ОРГОНДА. ЛИАРЭ

Прощаться всегда тяжело, особенно не зная, когда вернешься и вернешься ли, но Сезар и Миранда правы - она должна уехать. Не ради себя, ради них и будущего ребенка. Они с мужем проявили некоторую неосторожность, но победа пьянит, даже если понимаешь, что все еще только начинается. Марта Мальвани улыбнулась глупому дракону с гобелена, кто бы мог подумать, что так раздражавшее ее творение эллских ткачей внезапно станет таким милым? Она родилась в Эльте и всю жизнь считала себя арцийкой, понадобилась война, чтобы дочь Шарля Тагэре почувствовала - Лиарэ стала ее домом, а Оргонда родиной. Женщина, дивясь самой себе, погладила глупо ухмыляющегося дракона.

– Мы еще увидимся, ящерица...

– Конечно, увидитесь, - подтвердил вошедший Сезар, - пусть не скоро, но увидитесь, я клянусь тебе.

– Ты обойдешься без Диего и Ягоба?

– Я не собираюсь без них обходиться, Коннак божится, что они скоро вернутся, и я ему верю. "Южный ветер" догонит лишь Скиталец, а он на нашей стороне.

– И все равно Артьенде едет зря, на море он мне ничем не поможет, а здесь...

– Здесь он может совершенствоваться в составлении букетов и стихосложении, но я не Аршо, как-нибудь обойдусь. Марта, если Диего решил тебя проводить, он тебя проводит. Я рад, что он будет с тобой, по крайней мере, ты не заскучаешь.

– О да! В обществе мирийцев и маринеров это трудно, но...

– Никаких "но", - Сезар поцеловал жену, - мы все решили. Тебе самое место в Мирии. Скажи спасибо, что я не отправляю тебя на Берег Бивней.

– Спасибо, - улыбнулась Марта, - никогда не думала, что так привязалась к этому дурацкому дворцу, я его всегда терпеть не могла.

– Всегда?
– поднял бровь Мальвани.

– Ну, пока здесь обитал Марк, точно. Наверное, надо идти. От того, что мы будем смотреть друг на друга жалкими глазами и пытаться шутить, ничего не изменится. Постарайся победить и уцелеть.

– А ты постарайся родить сына. На случай, если Анрио придется отдать Арции.

– Уговорил, герцогу Оргонды подойдет имя...

"Александр" они произнесли одновременно.

– В порту Кер-Эрасти будет стоять один из эландских кораблей. На всякий случай. Что бы ни случилось, постарайся спасти Энрике, даже если его придется связать. Я хочу, чтобы он дожил до встречи с сыном - с их ссорой пора кончать.

– Я заставлю герцога написать Рафаэлю, Ягоб не откажется отвезти письмо в Эльту.

– Да он только об этом и мечтает.

– Еще бы, оттуда до Братних островов рукой подать. Давай все-таки пойдем, а то я разрыдаюсь, как мещанка, провожающая мужа на ярмарку за шерстью.

– Ты никогда не станешь мещанкой, Марта. А я никогда не поеду покупать шерсть, хотя иногда это кажется прекрасным, но ты права - перед смертью не надышишься.

Дочь Шарля Тагэре сама накинула плотный плащ с капюшоном. Как же не хотелось уезжать, но это лучше, чем превращаться в камень на шее любимых людей. Сезар должен быть свободен хотя бы от тревоги за нее. Герцогиня еще раз взглянула на дракона, повернулась к мужу, поняла, что сейчас расплачется, и почти выбежала в приемную, где уже ждали Диего и младший Коннак.