Всходы ветра (Башня ярости - 2, Хроники Арции - 5)
Шрифт:
Рев прибоя, тревожные крики чаек. Черный конь на вершине скалы и седой всадник, поднимающий полные муки глаза. Рене не велел к нему приближаться. Топаз, сын Топаза, задрожал и впервые в жизни ослушался хозяина... Черная Цепь с зелеными камнями, вцепившиеся в нее, как в спасение, сильные пальцы... Он заставил Рене пожать протянутую руку. Это было страшно обоим, но они справились и со страхом, и со смертью, вернее, справился Рене. Роман не представлял, что можно жить в таком аду, но Аррой жил, потому что знал, что должен. А они должны вернуться, чтобы Тарра не стала тем, чем стало Светозарное...
–
2896 год от В.И.
29-й день месяца Иноходца
АРЦИЯ. ГРАЗА
На глине под навесом сохранился отпечаток конского копыта. Атэвскую боевую подкову Рафаэль узнал сразу. Али, вернее, главный над калифскими конями, оставил новому хозяину Садана множество таких. Рито смотрел на след и чувствовал, что его сердце бешено колотится. Одно дело надеяться или слышать чужие заверения, другое - видеть своими глазами! Сандер был здесь с какой-то таинственной Ней, он жив и здоров, а остальное - ерунда.
Лес у края болота жил своей жизнью, стремительно избывая воспоминания о людях. Там, где у прежних хозяев лесной хижины было что-то вроде огорода, разрасталась крапива и еще какое-то растение с мясистыми большими листьями. Зеленые стрелы проросли сквозь посеревшие доски вкопанного в землю стола, в забор и стены лачуги вцепились побеги мокрого вьюна. Дверь была закрыта и подперта деревянным обрубком, но не заперта, и Рафаэль вошел в низкую комнату. Жалкие крестьянские пожитки, почти голые стены, в углу пучки каких-то трав... Ничего, что бы напоминало об Александре или рассказывало о его спутнице.
– Нашел!– Серпьент, разумеется, тоже не преминул забраться в дом и вовсю шуровал в дальнем углу.
– Что нашел?
– Царка! Бочонок. Почти целый!
Этого еще не хватало! Самомнения трезвого Крапивника с успехом хватало на сотню властителей земных, но, заполучив столько царки, он объявит войну не только Тартю и его актерам, но всем орденам и всем колдунам! И, самое печальное, оторвать Серпьента от добычи труднее, чем загонять до упаду десяток быков, а ждать нельзя! Нельзя! Нужно немедленно возвращаться. Откуда у него возникла такая мысль, Рито не понял, но Серпьент внезапно оторвался от драгоценного бочонка, и с его физиономии сошло обычное глумливо-самодовольное выражение.
– Что-то прошло. Очень сильное и гнусное, - Серпьент был не на шутку встревожен.
– Я ничего не заметил, - Рито стремительно выскочил на двор, обошел халупу, сбежал по тропинке к болотам. Над спокойной золотистой водой мирно склонялись молодые тростники.– Все тихо вроде бы.
– Именно, что тихо. Сам дурак, так на умных погляди. Где стрекозы? Где птицы, где лягушки, где гусеницы, наконец?!
Гусениц и стрекоз и впрямь было незаметно, куда-то попрятались даже водомерки, но тишина длилась недолго. Пискнула какая-то птица, словно из ниоткуда вынырнула голубая стрекоза и пристроилась
– Оно ищет нас?
– Не, оно мимо шло.– Крапивник плюхнулся на траву, заложил ногу за ногу и уставился на стенку хижины, у которой немедленно поперли вверх крапивные стебли.– Так лучше будет, а то, не приведи гусеницы, какие-нибудь ромашки вырастут. Не люблю. Глупые цветы... "Любит - не любит, плюнет - поцелует... " Тьфу!
– Да уж, - согласился Рито, - на крапиве гадать еще не научились.
– Гадать?– возмутился Серпьент, успевший забыть о промелькнувшей угрозе.– Так я и дам из-за глупости щипаться?! Нагадить кому-то - это да, это полезно, а гадать ни-ни! Слушай, короля твоего мы всяко не догоним, давай снова за этих актеришек возьмемся! Вот смеху-то будет... Я продолжение песенки придумал. Хочешь?
– Нет.
– Это еще почему? Я сейчас в самой буйной силе, они от меня не отвертятся! Ну, давай, а? Клин клином. Они народ накрутят, а мы раз - и в нашу корзинку!
– Серпьент, я возвращаюсь в Гран-Гийо. Немедленно. Надо рассказать Шарло и Эгону про Сандера и про эти теятеры. Пусть вызывает Крэсси и остальных, надо что-то решать. А ты давай, гоняй этих бездарей, я тебе в этом только помеха.
– В одиночку?!– надулся Крапивник.– Скучно!
– Зрителей тебе мало?
– Мало! Они же не знают, что это делаю я!
– Ну, поехали со мной.
– Бум-бум-бум, - нахмурился Кулебрин, - не пойду я с тобой. На теятер я управу нашел, проешь их всех гусеница. Раз запели про крапиву, не заткнутся до осени. О! Смотаюсь-ка я в столицу, разберусь, откуда ноги растут, да на Тартю вашего гляну.
– Вряд ли он тебе понравится, - хмыкнул Рафаэль.
– Тем более, - в зеленых глазах Крапивника мелькнула гордость, - я знаю, что с ним сделать! Будет чесаться! Вот. Когда чешутся - глупеют, а глупый враг - это хорошо.
– Этот враг хорош только мертвым, - тихо сказал Рафаэль, - но если ты и впрямь разберешься, что творится в Мунте, скажем спасибо.
– Я быстро, - заверил Серпьент Кулебрин, - только гляну - и к вам, а потом мы все вместе им зададим.
2896 год от В.И.
29-й день месяца Иноходца
АРЦИЯ. МУНТ
Месть свершилась, причем без ее участия. Подлая баба покарала сама себя, и страшно покарала, но сестра Мария, вернее, Маргарита Тагэре, отнюдь не была счастлива. Девушка думала, что с падением Элеоноры Вилльо победит свою детскую беду, оказалось - нет! Она, законная принцесса из рода Тагэре, вынуждена скрываться под чужим именем и смотреть на бастардов, завладевших арцийским троном.
Свою единокровную сестрицу Маргарита сначала ненавидела, затем стала презирать. Нора, как ее называли даже слуги, чтобы не путать с матерью, была глупа, хоть и невероятно красива. Сначала она шла на поводу у своей Элеоноры-старшей, и по поведению и словам молодой королевы было ясно, что в голове у старой. Нора то и дело бегала советоваться в особняк Вилльо, пока Пьер не показал, кто в доме хозяин. Тогда дурища стала реветь в три ручья и смотреть в рот мужу - собственного ума у нее не было.