Всходы ветра (Башня ярости - 2, Хроники Арции - 5)
Шрифт:
Рамиэрль обошел остатки алтаря, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся еще отвратительнее. Вряд ли прорвавшееся в Тарру неведомое существо добиралось до Серого моря вплавь, и уж тем более невероятно, что оно проскочило в Варху под носом у Эмзара и не кажет оттуда носа по собственному желанию. Если отбросить то, что лежит за пределами вероятности, есть лишь один ответ, объясняющий все. Древние пути - те самые, которыми они с Кризой ушли с Седого поля. Из храма или его окрестностей должен быть ход в Серое море, а оттуда - в Варху. Он уже ходил этими тропами, и это не лучшее воспоминание в его жизни. Рамиэрль прикрыл глаза, вызывая
Вспышку Нэо увидел даже сквозь сомкнутые веки.
– Свете Всемилостивый, - почти простонал Аддари, - что это?!
– Этим путем отсюда ушел наш "приятель", - быстро проговорил Роман, сначала в Серое море, потом в Варху. Все, эмикиэ. Прощаемся. Аддари, Норгэрель, ступайте дорогой Рене, он сделал это подземелье безопасным. Норгэрель, когда выберетесь, пошли весточку Гибу, тот всегда найдет Скитальца или, если он в море, придет сам. Скоро вы будете в Вархе.
– ...к которой я, по словам того же Рене, не должен приближаться, усмехнулся Норгэрель.– Я знаю, что ты задумал, Нэо. Ты решил схватить тварь в ее же логове, и не думай, что я отпущу тебя одного.
– А я не отпущу вас обоих, - не допускающим возражений тоном заявил Аддари.
– А, - махнул рукой Нэо, - бездна с вами!
– Ну, - засмеялся Солнечный, указывая на насторожившуюся лльяму, бездна-то как раз с тобой.
2896 год от В.И.
7-й день месяца Дракона
АРЦИЯ. МУНТ
Предоставленный самому себе парк за особняком Бэрротов изрядно разросся. Сильные растения глушили слабые, необрезанные ветки торчали во все стороны, а сорвавшийся словно с цепи бесов вьюн превратил столь любимый покойным Антуаном лабиринт-каприз в непроходимую чащу. Пьер Тартю подарил оставшийся без хозяев дворец Его Высокопреосвященству, но Клавдий боялся этого места, как чумы. Его многие боялись. Кто-то слышал, как в заколоченном доме звучала мирийская гитара, кто-то видел две тени - женскую и мужскую, кому-то привиделся огромный черный конь, рывший копытом воду старого пруда, словно это был песок.
Кардинал, чья знаменитая трусость была подвергнута серьезнейшему испытанию не менее знаменитой жадностью, обращался за помощью и в Красную Палату, и к Предстоятелю антонианцев. Камилл Дюбар лично обошел дворец и парк с Кристаллом Поиска, но ничего не нашел. Илларион же посоветовал Клавдию молить Триединого о прощении, а не думать о мирском на краю пропасти. Кардинал, расценив это как совет держаться подальше от здания, предыдущие хозяева которого в одночасье погибли необъяснимой и страшной смертью, вывез из комнат все, что представляло хоть какую-то ценность, заколотил окна и двери и запер ворота. Так стремительно зарастающий парк оказался в полном распоряжении бродячих собак, кошек, птиц и насекомых.
Никто и не подумал обратить внимание на крупную бабочку, перелетевшую через высокую ограду и устремившуюся в центр запущенного лабиринта. Когда-то там бил фонтан, украшенный скульптурой мраморной лисицы, теперь бассейн
– Рене, - окликнул он приятеля, нехорошо улыбнувшись, - а ведь уже полдень! Книга Книг опять соврала.
– Арде, - голубоглазый вбросил кинжал в ножны.– Итак, Антипод, коему после свершения Последнего Греха должна была достаться Тарра, так и не явился, и отпущенные ему семь месяцев, семь дней и семь ор прошли. Жаль, но, похоже, любимое пугало церковников сродни Звездному Старцу [Сказочный персонаж, в первый день Нового года приносящий свои дары и складывающий их к подножию Звездного Древа.]. Зря я задержался.
– Ты успеешь, им еще плыть и плыть.
– Верно, - откликнулся Рене, - но пойти на поводу у этой писанины было глупо. О, кого я вижу!
– Меня, - сообщила бабочка, спускаясь на траву и принимая человеческий облик.– И что б вы без меня делали?
– Серпьент, - золотисто-зеленоватые глаза "маркиза Гаэтано" слегка сузились, - ты был в храме?
– Был, - самодовольная физиономия Крапивника сразу поскучнела, отвратительное место. Дохлое. Елка, и та завянет.
– Ты сделал все, как надо?
– Если не доверяешь, сам бы и лез в эту осень, - огрызнулся Кулебрин.– Этот ваш лиловый ночи напролет стоит на коленках, пялится на стенку и себе под нос бормочет.
– А что со стенкой?
– Мокрая она.
– Мокрая?
– Ага, в потеках. Развалится эта дрянь скоро, точно говорю! Вот шуму-то будет... Хорошо б этого лилового придавило, ненавижу.
– Почему?– быстро переспросил Скиталец.
– А потому, проешь его гусеница, что важный очень. И тупой, как замшелый пень. Жизни нет давно, а торчит, да еще дрянь всякая в нем гнездится.
– Серпьент, - спокойно сказал Рене, - смотри на меня. Внимательно смотри. Что ты видишь?
– Бум-бум-бум, - Крапивник нахмурился.– Врешь! Быть не может!
– Может, - губы Скитальца дрогнули в улыбке, - ты сказал, в Илларионе нет жизни? Он похож на меня? Хоть чем-то?
– Нет, - Кулебрин был на удивление краток, - ничего похожего. Ты все равно наш, таррский, а этот чужой. Такой чужой, что чужее не бывает. Может, ты и умирал, но ты живой, а этот хоть и не сдыхал, а дохлый. А больше ничего сказать не могу. Разит там чем-то, внизу особенно.
– Не кровью?
– Кровь была, но высохла, только пятна на стенках остались... Много пятен. Ну, не знаю я, что там такое! Слушайте, может, вы все это спалите, а? А я потом сверху крапиву выращу, и всем хорошо будет. Или хотя бы клирика этого прибьете?
– Мы подумаем, - очень серьезно ответил Рене, - правда, Эрасти?
– Обязательно. А что женщина?
– Ведьма, - припечатал Серпьент, - и тоже дохлая, но иначе. Я у нее чуть не завял, но теперь все знаю! И что бы вы без меня делали?!
– Серпьент, - поднял бровь Проклятый.
– Ладно уж... Ведьма эта путается с другой, посильнее. Та, то есть то - нет, ее можно вызвать, но сначала кто-то должен завянуть.
– Завянуть?– переспросил Рене.
– Умереть, - пояснил Эрасти.– Анастазия открывает кому-то Проход чужой жизнью.