Всходы Власти

Магнус Гэвин

Несколько тягучих, тяжёлых минут шаманы почти неподвижно молчали, лишь переглядывались и вели незримый диалог. А затем Атлиман, старый, уродливый и невысокий шаман со шрамом, хриплым, каркающим смехом раскатисто рассмеялся, хлопнув рукой по шкуре, на которой сидел. Он смеялся до слёз, пока другие члены совета шаманов молчали.

— Я ошибался в тебе, человек. — отсмеявшись, весело произнёс он. — И, возможно, ошибался во всей вашей расе. Я, как и большинство детей льда в южных кланах, ненавижу людей Арса больше всего на свете, но даже я не настолько жесток, чтобы пойти на подобное. Поистине это изощрённая ирония богов:

те люди, что всегда говорили о себе как о благородных рыцарях, лорды, исполненные чести и доблести, всегда разрывали все договоры, были в спину и убивали нас без тени сомнения в своей правоте… Я брал их в плен и пытал, но даже тогда они не сомневались в том, что были правы. Но ты: самый жестокий и подлый человек из всех, что я встречал, сделал для нашей расы больше, чем любой из благороднейших лордов… И ты сдержал своё слово, хотя Исгерд нам все уши прожужжал о том, что ты обязательно попытаешься избавиться от нас после завоевания Арса. Воистину, я чего-то не понимаю в вас, людях, но я достаточно мудр, чтобы уметь признавать свои ошибки. Вы заслуживаете, чтобы даже такой старик, как я, дал вам шанс.

— Польщён подобным доверием. — спокойно ответил я. — Но вы не ответили, согласны ли вы на такой договор.

— Мы согласны. — тяжело ответил Каллевальд. — В этом нет доблести, но во благо нашего народа мы сделаем, что ты просишь, и сохраним это в тайне. Но отвечать за это перед своим богом будешь ты сам.

— Я и не предполагал иного. — тепло улыбнулся я.

И, пусть это и было для меня совершенно неожиданно, шаманов передёрнуло от этой улыбки.

Верховный шаман вновь напоил меня своим грибным варевом, и мы встали вокруг костра, взявшись за руки принося клятвы. Множество теней и ярких огней закружились мириадом спиральных хородовов, что столбом поднимались в небо.

Неизвестная мне, но ощутимая даже для простого человека невероятно могущественная магия заклубилась вокруг, касаясь моей души и заставляя кровь в жилах бурлить, словно кипя.

Я потёрял счёт времени в этом хороводе духов. Неожиданно тонкое, словно острая и мимолётная боль, чувство накрыло меня, и я ощутил, как нечто прокололо грань, словно запоминая меня.

А затем Каллевальд разорвал круг наших рук, глубоко вздохнув, и духи стали исчезать, возвращаясь за грань и растворяясь в атрибутах шаманов.

— Вот и всё. — устало улыбнулся верховный шаман. — Вечный мир подписан.

— Я так и не понял, что делал этот ритуал. — задумчиво наблюдал я за исчезающими искрами стихийных духов.

— Всё довольно просто. Те, кто нарушат договор, будут прокляты самими духами. Скорее всего, это просто убьёт любого человека на месте, но если кому-то из могущественных шаманов, вроде меня или тебя, удастся выжить после этого, любой встреченных дух будет пытаться закончить начатое, а если не сможет, то разрушит всё, что окружает проклятого. Это кара духов: сильнейшее, что мы можем обрушить на врага, что слишком силён для того, чтобы быть убитым.

— И как, интересно, духи определят, что договор нарушен?

— Договор будет нарушен, когда ты сам решишь, что нарушил его. Различные мелочи и нюансы их не интересуют. Но если кто-то решит начать войну… они поймут. Это то, что не имеет двойных толкований. Даже худой мир — всё ещё мир. Раздели с нами трапезу. Это будет хорошим началом для мира, не так ли?

— И правда. — согласился я. — Хорошим.

Я

намеревался править королевствами вечно. И знал немало способов подчинить себе разумных, не начиная войны. Наверное, шаманы и сами не подозревали, сколь многими способами можно подчинить их народ, не прибегая к прямому противостоянию. Они вообще были простыми и честными, эти дети льда.

И это было то, что я не намеревался менять.

Глава 39

Чего можно ожидать, услышав словосочетание — грабёж города? Я ожидал поджогов, насилия, стычек, кровопролития…

Меня удивили обе стороны. Сдавшиеся люди Арса лишь мрачно смотрели на победителей, а те совершенно цивильно, без каких-либо погромов, драк, и насилия ходили по домам города и забирали себе любые понравившиеся трофеи.

Это напоминало устоявшийся ритуал: варвары ловко искали спрятанные тайники, с явным опытом прицениваясь к невзрачным и потёртым на первый взгляд вещицам. У меня даже возникло подозрение, что у жителей Арса с детьми льда есть какое-то негласное соглашение насчёт грабежей. Мол, гиганты не дебоширят после победы, а те не сопротивляются.

Право слово, я имел ввиду немного не то, когда просил Халдон научить армию Ганатры грабить город. Это выглядело… Слишком цивилизованно!

Я даже начал уточнять у Вальгарда нормально ли это.

— Так было не всегда, но обычно да. — кивнул вождь Северного Ветра. — Просто раньше, если кто-то убивал одного из наших во время грабежа, мы убивали всех, кроме женщин, детей и стариков. Со временем так и сложилось: побеждённые не буянят, а мы просто забираем, что хотим в случае победы, не трогая людей.

— Вы же ненавидите их. Я ожидал больше насилия.

— Участь побеждённых и так горька. — пожал плечами гигант. — Ни к чему множить её сверх необходимого. Насилие ради насилия бессмысленно.

Учитывая тот факт, что сам Вальгард когда-то шёл в колодках по улицам этого города и подвергался пыткам, я предположил, что остальные дети льда разделяют это мнение. Но для меня это всё равно смотрелось дико. Может, я просто слишком испорчен?

Впрочем, это были мелочи. Пока армия развлекалась грабежом, я, раздав необходимые приказы, оккупировал кабинет короля Арса и принялся продолжать работу над обретением бессмертия.

И занимался я этим до тех пор, пока двое гвардейцев Ганатры не притащили ко мне потрёпанного мужичка лет сорока пяти. Он был одет в простую, холщовую робу, совсем не похожую на робы мастеров, и выглядел типичным работником пера, что не держал в руках ничего тяжелее книги всю жизнь.

— Капитан Роланд велел привести к вам этого человека. Сказал, что это тот, кого вы искали. — прогудел из-под шлема гвардеец.

— Представьте нашего гостя. — кивнул я, отвлекаясь от тетради с расчётами.

Мужичок недовольно выдернул руки из тисков гвардейцев, потирая их. Он имел короткую, хорошо ухоженную бороду и внимательно смотрел на меня изучающим, пристально оценивающим взглядом буро-зелёных глаз.

— Я могу сам представиться. — гордо вскинул подбородок он. — Имматон Септентрионский.

— Полагаю, меня вы и так знаете. — с лёгкой иронией ответил я. — И кто же вы такой?

— Я философ, математик, учёный, лингвист, картограф, инженер, механик, писатель…

Мужичок всё говорил и говорил, пока я не прервал его поднятой рукой.