Вслед за тенью. Книга вторая
Шрифт:
— Ладно… Сначала опустилась тишина… Потом перед глазами появился океан… Я стояла на берегу. Поднялся шторм… Высокие волны обрушивались на берег… Но почему-то не сбивали с ног… Просто растворились в песке… В шаге от меня.
— Растворялись в шаге у ног…
— Это что-то значит, да?
— Я небольшой специалист в этой сфере… Хоть и перелопатил море литературы. Хотел понять, как он это делает… Но навскидку… Думаю, нет прямой угрозы. Лично для тебя нет. Возможно, пока… Пока угроза направлена на другого.
— На кого?
— На того, кто связан с тобой напрямую.
—
— Вполне возможно. Между ними старая вражда. Уже много лет. Важно то, что состояние нестабильно… — принялся едва слышно рассуждать мой задумчивый собеседник, — Агрессия… Волны разбиваются у самых ног… Пограничное состояние…
— Чьё пограничное состояние? Вернее, пограничное состояние чего?
— Сознания… Сознания самого Жарова. Не силен в этом… Нужна консультация специалиста.
— Как бы то ни было, вы уверены, что ваш родственник нездоров? А как же тогда так получилось, что его признали дееспособным? Кто был его опекуном? Ну, до того, как он снова стал дееспособным?
На меня посмотрели с вызовом. Но ответом не удостоили. Да он был и не нужен — его выдало выражение лица Кирилла Андреевича.
— Опекуном были вы, да? Получается, что так… И теперь за вашим родственником нет специального присмотра, так? Так. Значит, у него полностью развязаны руки… И делать он может всё, что пожелает. А ведь он люто ненавидит дедушку! — заметила я, вспомнив подслушанный в лесу разговор. Разговор между Каменнолицым и Предсказательницей. — И маму ненавидит, хоть ее уже и нет… И меня… Всех нас…Как же вы позволили этому случиться? Почему не проконтролировали должным образом? Почему разрешили ему… выйти из клетки?
— Так ты меня обвиняешь в кознях против своей семьи?
— Скорее, подозреваю.
— Знакомая реакция. И лексика та же, — коварно усмехнулся мой визави. Его настрой резко изменился — доброжелательности и след простыл.
В мгновение ока Орлов выбрался из кресла и оказался рядом. Пальцами обхватив мой подбородок, навис надо мной и выдал прямо в губы:
— Твоя… мать, помнится, заявляла мне то же самое. Скажи, это у вас традиция такая? Изощренная Метода Громовых?
— Традиция… Метода… — лепетала я, подбородком ощущая жёсткость его пальцев. — И в чем же, по-вашему, ее суть?
— Обвинять оппонента во всех смертных грехах. Заставить его оправдываться. А лучше — каяться. Похоже, так члены вашего семейства повышают свою значимость. Вижу, ты тоже это практикуешь. Но перед тобой мне оправдываться не в чем.
— А перед мамой? Перед ней было в чем? — зацепилась я за слова, смысл которых был непонятен. Пальцы крепче сомкнулись на подбородке. Хоть и ненадолго — всего на пару мгновений, но они вцепились в него мертвой хваткой, словно клещи. Жесткие. Беспощадные. И, будто вдруг одумавшись, ослабили захват.
Отвечать мне не спешили. Да, кажется, и не собирались вовсе.
— Расскажите мне о родителях? — поймав его напряженный взгляд, попросила я. Миролюбиво настолько, насколько была в состоянии попросить. Стараясь сгладить возникшее вдруг между нами напряжение. — Что вас связывало? Ведь связывало же, да?
— Вечер воспоминаний
— Какой счетчик? Что вы хотите сказать?
— Обнулить… И заработать новый отсчет…
На меня смотрели в упор. Смотрели, сминая пальцами подбородок. Так вызывающе провокативно… По-взрослому. Но страха не было. Ни страха, ни отвращения, как с Юркой. И мой персональный «ливень», который обрушивался, стоило кому-то подойти так близко, в эту минуту почему-то медлил, не спешил проливаться. В ушах даже отдаленно не звучал его шум.
— Как заработать? — уточнила я. Почему-то шёпотом… Может, потому что уловила намёк? Догадалась по его взгляду, ставшему вдруг двусмысленным. Глубокому, какому-то тягучему, с вмиг потемневшей радужкой. Взгляду, от которого было ни спрятаться, ни скрыться. Взгляду, бросавшему мне вызов.
— Привычным тебе способом, — негромко, с расстановкой подтвердили мою догадку.
«Почему привычным?» — захотелось спросить мне, но не успела.
Мой подбородок «получил вольную», но… Меня обхватили за талию и выдернули из постели. Выдернули, как пробку из бутылки. Резко. Так внезапно, что я задрыгала ногами и застучала кулаками по его напряжённой груди. В ответ от меня вдруг оторвали руки. Совсем ненадолго. На миллисекунду — не больше. И я полетела бы на пол с высоты его роста. Полетела бы, если бы не ухватилась за его бёдра ногами и не вцепилась бы в плечи подрагивающими от адреналина пальцами.
Глава 15 Не устоять…
Я вцепилась в него всем, чем могла. Прилипла намертво — как вата к ране. И немного успокоилась только снова ощутив крепкий закреп его рук на спине. Успокоилась и ослабила свой, переместив ладони ему на грудь. Даже ноги спустила, повиснув, как игрушка на ёлке. Он вмиг воспользовался этим: продолжая держать меня на весу, одной рукой обхватив за талию, а ладонью свободной руки умудрился сгрести кисти моих рук. Наложив их одну на другую, он какое-то время удерживал их в захвате, явно тестируя мою реакцию, видимо, запомнив, как я повела себя днем ранее. Удостоверившись, что ее не последовало, освободил мои ладони из плена. А после — поставил на ноги и не спеша отступил на шаг. Не спуская с меня глаз, выверенными движениями расстегнул ремень на своих джинсах и вытянул из кармана квадратный пакетик.
— Неужели, — только и удалось пролепетать мне.
Шокированная, я уставилась на то, как свободной рукой он потянулся к ширинке брюк. Послышался короткий металлический звук расстёгивающейся молнии… На поверхность «выпрыгнул» «прибор», как назвала его Марья в нашем единственном разговоре на эту тему, и спружинил в ладонь своего хозяина. Тот, без тени смущения, как-то по-будничному, будто делал это ежедневно, зубами разорвал пакетик и со знанием дела «натянул на дружка изделие номер два», как окрестила его тогда подруга. Почему именно 2, поинтересоваться я так и не решилась — не хотелось прослыть полным профаном в глазах подруги. Но сейчас… сейчас определение занимало меня меньше всего.