Всплеск
Шрифт:
– Брось, сколько времени прошло, он бросил эту козу Лизу сам!
– Да ладно! Зачем тогда столько под ее каблуком писюном махал. Хотя брат молодец, мужик! Позор нашего семейства, отцовская блядская копия, но все же люблю мерзавца. – Она залипла в окно.
В действительности она любила его очень сильно, но статус старшей злобной сестры не позволял ей этого показывать.
– Сейчас у него порядочная девушка и маленький ребенок, – себе поднос произнес он, понимая, что
– Что, бля?! Ты что, бля, сейчас сказал?! – она допила бокал и налила себе новый, сжав бутылку за горлышко в руке.
– Я сказал, что у тебя мимические морщины, а твоя мать – педик. – Благо он знал сестру: когда она в ярости, до её прекрасных ушек не доходит никакая информация, а в ее мозгу сплошняком раздается мат.
– Пидормот! – она разбила бутылку, треснув ей об стол.
Соер глотком допил свой стакан и аккуратно перетащил её бокал к себе.
– Как он мог! Потрах, уёбанное крысюкастое чудовище, жопа, руки, дырка, аморфный бактериальный уебень, склизкий недоверчивый хуй, ну и все в этом духе, – порядочно выговорившись, она сделала глубокий вдох, достала бутылку виски и новый стакан.
– Девочка? Мальчик? – все это время она не отрывала взгляд от Соера, у нее не все в порядке с нервами, но она от этого становится лишь прекраснее. Если вы, конечно, не латентный, подсознательно блуждающий в краях далеких. Как вы поняли, если Карине кажется, что перед ней глюк, она лупит его, чтоб тот пропал, если она кем-то недовольна, это значит, что она скажет это в глаза, и похер кому. Она из тех людей, срубающих гонцу голову, отправляющих обратно, собирающих армию и отправляющихся вслед за ней.
– Девочка, второе имя Карина, два восемьсот, большие голубые глаза, – Соер, не отрывая взгляда, ответил.
– Вот ведь… – она, как всегда, мило прищурилась, улыбаясь.– Поди сюда, братишка, я соскучилась, время обнимашек! – она кинула очередной стакан на пол.
.
Что-то есть в объятиях, бесспорно, чувствуешь себя лучше, все дерьмовые чувства исходят на нет. И вот вроде бы момент счастья, но раздается звонок в дверь.
– Ждешь кого? – Соер спросил у неё.
– Не уверена, пусть сдохнут под дверью. Не хочу двигаться.
– Пойдем, дуреха. – Он дернул её за руку.
Дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон, дзинь-дон.
– Кто это такой настойчивый? Человек кофеин? – спросил у неё.
– Я ебу-у-у?.. – Она открыла дверь.
– Мазэл тоф, заносчивые хуеплеты! Сюрприз! – радостно прокричал Арти.
– Лизоблюд! – Каринка ехидно улыбнулась, пробив прямой ему в нос.
Удар оказался слабым, в ответ он лишь помотал головой.
– Арти, дитя беспорядочной связи. Рада видеть тебя, братишка! – она схватила его в свои фирменные удушающие объятия.
–
– Не-е-ет… Может, да-а-а. – Он выдыхал остатки воздуха.
Когда он освободился из тисков смерти сестры, пристально окинул их взглядом.
– Начали уж пить без меня? Конечно! Кари, ты же на антидепрессантах. – Его указательный палец покрутился у виска.
– Я просила меня так не называть.
– Ты однажды, обожравшись, просила Господа, чтоб тебя отпустило, но этого же не произошло. – Он хлопнул ее по плечу и вошёл в дом.
Соер и Карина переглянулись, улыбнулись и отправились за ним, захлопнув дверь.
Мятеж, наши души мятежны, и не только наши, но и ваши. Громадный клубок сомнений: а может? Быть может? А если? И завершающие – плевать! Или же мысли сойдутся на нет.
Бунтари – мы, вы, молодость. Хочется познать все, хочется сделать правильный выбор, но все больше ошибок. Это жизнь.
За все есть плата, главное, знать свой лимит и не попасть в задницу. Порой эту плату так или иначе ты уже отдаешь, сверхчеловек обречен быть страдальцем, грёбаная действительность. Герой лишь обладатель билетика, который провезет в затраханном вагоне, а что дальше? Какова концовка всего этого оцепеняющего экшена, последняя минута и еще лет двадцать до нее?.. Хэппи лайф. Вы знаете, что один герой мифов сошел с ума и поубивал своих детей? Так вот плата за отличие от других. И порой она слишком велика.
Весь вечер они просидели под рассказы брата о его прекрасной семье, посмотрели видео с родов. В какой-то момент стало невыносимо плохо, позднее тошнота отступила, восхищения деторождением не появилось, но некую мораль уловить было можно.
Примерно ближе к ночи уснул Артурион, они оставили его в гостиной мирно спать и перешли на веранду.
– Ты это видел? – Карина глотком допила содержимое стакана и уставилась в окно.
– Вы, женщины, бесспорно, сильные человеки.
– Это… Это… Это… Вашу ж мать! – Она ударила кулаком по столу.
– Из-за чего ты так завелась? Детишек хотела? Семью?
– Были мысли, но в них не входило чудовищное терзание моего влагалища… Боже… Боже мой, что мне потом туда засовывать, трехлитровые банки?!
– Да успокойся ты, все потом придет в норму, – сказал Соер, не подумав.
– Тебе-то откуда знать?! – порция гнева пролетела мимо его ушей.
– Предположил. Кстати, как-то раз был случай: маленький новорожденный иуда при рождении откусил своей матери клитор, и она после этого стала аморфна в ощущениях, в дальнейшем её это так заебло, что она засунула себе бревно в щелку и скончалась от потери крови до приезда медиков, улыбки на её лице установлена не было.