Всплыть на полюсе!

Михайловский Николай Григорьевич

8

Пересекли море и приближались к заданному квадрату. До старта осталось несколько часов, и все находившиеся на вахте с сосредоточенным вниманием готовились к тому долгожданному моменту, когда ракета вырвется из недр атомохода и уйдет ввысь.

Таланов и Кормушенко сидели за одним столом, занятые обычным делом: один был поглощен расчетами, другой колдовал над графиками, только ему понятными.

Взгляд на приборы. Записи. Расчеты. Поток цифр. Быстрый

и точный анализ. Каждый миг надо знать место корабля, вести счисление, вовремя вносить поправки, призывая на помощь теорию ошибок и теорию вероятностей.

Все шло своим чередом. Геннадий только что снял показания приборов, отложив на графике несколько точек, соединил их разноцветными линиями, бросил карандаш, поудобней уселся в кресле, ожидая, когда надо будет произвести очередные наблюдения. И вдруг прямо перед глазами вспыхнули две сигнальные лампочки. Казалось, они озарили красным светом всю штурманскую рубку. В тот же миг раздался противный голос ревуна. У Геннадия до боли сжало горло. Он выключил ревун. И, посмотрев в полное тревоги лицо Таланова, тихо доложил:

— Прибор вышел из строя.

— Сам вижу, — жестко отозвался Таланов. — Идите узнайте, в чем дело.

Геннадий бросился в гиропост. Голубев и остальные электрики копошились в приборах.

— Товарищ лейтенант, прибор не работает, — виновато доложил Василий.

— Знаю. А что случилось?

Голубев пожал плечами.

— Как минимум — обрыв в цепи, как максимум — авария.

Геннадий открыл первый шкаф, посмотрел: вроде все на месте.

— Ну что, Геннадий Данилович? — нетерпеливо спросил вошедший Таланов.

— Должно быть, сгорел транзистор или полупроводниковый диод в схеме приборов управления.

— Ах ты черт!..

Выждав минуту и немного успокоившись, Таланов передал по громкоговорящей связи в центральный пост:

— Товарищ капитан первого ранга! Вышла из строя система курсоуказания.

Геннадий не слышал, что ответил Доронин, только через несколько минут он сам явился в гиропост, сердитый, побагровевший.

— Что стряслось?

— Центральный прибор не работает.

— По какой причине?

— Так сразу сказать нельзя. Прибор очень сложный, в нем тысячи деталей…

— Как будете выходить из положения?

— Придется проверить все схемы, товарищ командир.

— Действуйте. Иначе надо радировать в штаб флота, просить разрешения отставить стрельбу.

Таланов и Кормушенко стояли руки по швам.

— Постараемся, товарищ командир.

Доронин удалился, а они подошли к шкафам электронного оборудования, похожим на слоеные пироги: несколько рядов деталей, обвитых густой паутиной проводов.

Геннадий смотрел на Таланова вопросительно: с чего начнем? А у того уже созрел план действий.

— Ящики с запасным инструментом, — скомандовал Таланов Голубеву.

И

когда ящики стояли у его ног, сказал:

— Давайте попробуем заменить первый усилительный блок.

Ему подали блок. Поставив его, он глянул на стрелки: они по-прежнему были неподвижны.

Кормушенко не отходил от командира ни на шаг. Он беспрерывно смотрел на часы: ему казалось, что время ускорило бег. Невеселые думы роились в голове. Он почему-то чувствовал себя во всем виноватым: чего-то не предусмотрел, чего-то не сделал. Даже страшно подумать, что будет, если по вине штурманской части стрельба сорвется.

Томило ожидание. Хотелось действовать своими руками, тотчас, немедленно.

— Товарищ капитан третьего ранга! Разрешите я попробую.

Таланов охотно уступил место.

По раскрасневшемуся, вспотевшему лицу Геннадия, по двум черточкам, ясно обозначившимся между бровями, можно было понять, что он старается как может, а ничего не выходит… Блоки почему-то не слушаются, не входят в пазы. Геннадий даже не заметил, как прищемил палец левой руки и на схему, лежавшую на палубе у его ног, капнула кровь.

— Спокойнее, Геннадий Данилович, спокойнее, — сказал Таланов.

В эту минуту по трансляции послышался голос вахтенного:

— Капитана третьего ранга Таланова к командиру.

Привычным жестом поправив пилотку, Таланов вошел в центральный пост.

Доронин смотрел вопросительно.

— Ну что, выяснилось?

— Пока не знаем, товарищ командир.

— Как же это могло произойти?

— Накануне выхода в море лейтенант Кормушенко работал с этим прибором и, возможно, допустил какую-то оплошность.

Доронин развел руками.

— Слушайте, вы же опытный штурман. Как же можно перед самой стрельбой? Зачем разрешили затевать какие-то там эксперименты?

— Товарищ командир, лейтенант Кормушенко убеждал меня в больших возможностях нового комплекса, говорил, что мы можем значительно сократить время приготовления корабля к бою. Я, правда, усомнился. Ну, он человек упрямый, не послушался, решил доказать свою правоту. Конечно, надо было этим заниматься в другое время, не перед стрельбой.

— А где вы были? Читали романы?

— Никак нет, тоже готовился.

Доронин сидел в раздумье, постукивая по столу карандашом. Вызвал радиста, продиктовал депешу в штаб флота, предупредив: «Держите наготове. Без моего приказания не передавайте».

— Ладно. Потом разберемся. Идите и принимайте все меры, — сказал он Таланову. — У нас осталось слишком мало времени.

Геннадий Кормушенко стоял над схемой, вглядываясь в хитроумные переплетения ломаных линий, в эту густую сеть условных значков — крестиков, треугольников, квадратов.