Всполошный звон. Книга о Москве
Шрифт:
Сначала о Таракановой. Все знают картину Константина Флавицкого в Третьяковской галерее «Княжна Тараканова». Сквозь узкое зарешеченное окно хлещет вода. Наводнение. Молодая женщина, стоя на постели, прижалась спиной к каменной стене. На постель лезут обезумевшие от ужаса крысы.
Так вот, здесь изображена другая Тараканова. Авантюристка, выдававшая себя за дочь Елизаветы и предъявлявшая права на русский престол. Нечто вроде Лжедмитрия в юбке. То было во дни Екатерины II. Ее фаворит Алексей Орлов заманил мнимую Тараканову в ловушку, и несчастную претендентку бросили в Алексеевский равелин. Там она умерла от чахотки за два года до большого петербургского наводнения.
М. Быковский.
Монастырь существовал уже в XVI в. В 1786 г. по секретному повелению Екатерины II сюда была прислана «неизвестная, нареченная в монашестве Досифеей». Есть предположение, что это княжна Тараканова.
Настоящая княжна Тараканова была заточена в Ивановский монастырь. Вся вина бедной девушки состояла в том, что в ней текла царская кровь и, следовательно, прав на русский престол у нее было больше, чем у Екатерины, свергшей законного государя — своего мужа Петра III. Тараканова зачахла в келье и похоронена в Ново-Спасском монастыре. До недавнего времени в ее усыпальнице дворники хранили свой инвентарь. Газеты много, гневно и тщетно писали об этом кощунстве — кажется, сейчас подыскали другое помещение для метел, скребков и совков.
Салтычиха злодействовала над дворовыми людьми в своем огромном доме по Кузнецкому мосту на пересечении с Большой Лубянкой, то есть совсем рядом с местом будущего заключения. Заводилась Салтычиха, как правило, во время мытья полов и стирки белья. Бывали вспышки и по другому поводу, но куда реже. Вот как об этом говорилось в брошюрке о следствии над Салтычихой: «С мучительным однообразием рассказывали бесчисленные свидетели все одну и ту же историю о мытье полов и мытье белья, и впечатление от этих рассказов было таково, как будто это салтычихино белье и полы мылись не водой, а горячей человеческой кровью». Салтычихе не всегда удавалось прикончить свою жертву, хотя в ход шли скалки, поленья, утюги. Окровавленное тело выбрасывали на двор, и остервеневшая барыня кричала гайдукам: «Бейте до смерти! Я одна в ответе!» В чем тут дело, почему стирка и мытье полов так страшно возбуждали ее, превращая в сущего дьявола? Интересная проблема для психиатра, но, к сожалению, такой науки не существовало в салтычихинские дни.
Александр Шамаро сообщает: «По данным судебного следствия в течение шести-семи лет Дарья Салтыкова „умертвила разными муками 139 человек, главным образом женщин (среди погибших было только трое мужчин), в том числе и девочек десяти — двенадцати лет… На самом же деле число жертв еще больше“». Для сравнения напомним: Нерон, вошедший в скорбную историю человечества как самый отъявленный злодей, числил за собой сто сорок шесть убиенных.
Мера ее злодеяний превысила всю снисходительность самодержавной власти к «шалостям» помещиков.
Вид на здание Опекунского совета на улице Солянка. Литография Бишбуа. Сер. XIX в.
Опекунский совет — государственное учреждение, ведавшее делами Воспитательного дома и его кредитными учреждениями. Основан в 1763 г. Название улицы происходит от Соляного двора, где в XVII–XIX вв. хранилась соль.
Салтычиху отдали под суд. Свои черные дни она кончила в подвале Ивановского монастыря. На нее приходили смотреть, она рычала, ревела и кидалась на прутья решетки. Преступницу похоронили с честью на кладбище Донского монастыря в фамильной усыпальнице Салтыковых.
Неподалеку от моего подмосковного жилья есть старая текстильная Троицкая фабрика. Старожилы уверяют, что она находилась
Главная, разумеется неофициально, улица Кулижек, Солянка, начинающаяся от Варварской площади и крюком поворачивающая к Яузе, получила свое название по находившемуся между Большим Ивановским и Подколокольным переулками казенному Соляному двору, превращенному в XVIII веке в Соляной рыбный двор. Торговля солью была монополией государства, и те, кто добывал соль, должны были сдавать ее государству по существующим расценкам. Она поступала в амбары Соляного двора, а оттуда уже ее получали торговцы и продавали по установленной цене. Отменили монополию на соль в тридцатых годах XVIII века, и продажа этой необходимой приправы к пище стала вестись в розницу.
Д. Жилярди, А. Григорьев. Здание Опекунского совета на улице Солянка. 1823–1826 гг. Фрагмент фасада. Фото 1994 г.
Здание входило в комплекс сооружений Воспитательного дома. Состояло из главного дома и двух флигелей (в 1846 г. объединены в одно здание; арх. М. Быковский).
Первоначально Солянкой назывался Большой Ивановский переулок (ныне улица Забелина, крупнейшего историка Москвы), а знакомая нам Солянка — Яузской улицей.
Самое примечательное место на Солянке и одно из красивейших в Москве — здание бывшего Опекунского совета. Его построил знаменитый Доменико Жилярди вместе со своим учеником и постоянным помощником А. Григорьевым. Роль Жилярди в московском строительстве XIX века можно сравнить лишь с ролью Матвея Казакова в XVIII. Тот, правда, больше успел и был крупнее по масштабу дарования, но это не умаляет значения вдохновенного труда Жилярди. Им построены, кроме Опекунского совета, Екатерининский институт, усадьба Кузьминки, дома-усадьбы Луниных, Усачевых, перестроен дом Найденовых, восстановлен университет.
И. Витали. Белокаменные аллегорические скульптурные группы «Милосердие» и «Воспитание» на пилонах ворот Воспитательного дома. 1830–1835 гг. Фото 1994 г.
Эти декоративные композиции принадлежат к примечательным образцам позднего классицизма.
Жилярди смело нарушил традицию, принятую большинством тогдашних зодчих, — сосредоточивать все внимание на уличном фасаде. Красивый купол подчеркивает объем дома.
Справа от здания Опекунского совета находятся ворота, ведущие к бывшему Воспитательному дому. Ворота украшены двумя скульптурными группами работы знаменитого ваятеля Ивана Витали — «Милосердие» и «Воспитание». К нынешнему назначению гигантского здания, возведенного Карлом Бланком в 1764–1772 годах, эти скульптуры, естественно, отношения не имеют, что не уменьшает их художественной и мемориальной ценности.
Здание Воспитательного дома обескураживающе просто и по силуэту, и по всем архитектурным деталям, даже странно, что оно произвело на современников столь сильное (и преимущественно отрицательное) впечатление. Но эта работа Бланка, которому помогал в разработке флигелей молодой Матвей Казаков, имела этапное значение в московском зодчестве. На смену изысканным барочным формам пришла простота и уравновешенность архитектурных объектов классицизма, который надолго станет господствующим стилем. Когда Баженов проектировал свой невероятный Кремль, он соотносил его с массивом Воспитательного дома.