Вспоминалки

Рыскулов Владимир

Во время второй загранкомандировки в Сирии (1987-1991 гг.) одной из обязанностей переводчиков Аппарата экономсоветника была доставка с почты газет и журналов. При входе в полуподвальное помещение, где располагалась бухгалтерия, стояли специальные ящики с отверстиями, куда надо было их раскладывать по контрактам. Потом из других городов приезжали наши специалисты и забирали почту. Самое интересное я читал, а затем возвращал на место. Тогда был всплеск публикаций о сталинских репрессиях, хрущёвской «оттепели» и так наз. брежневском застое.

Начальник (ему было около сорока пяти

лет), заметив моё увлечение этой тематикой, однажды поинтересовался:

– А почему ты веришь этим историкам?

– Ну, есть архивные документы, свидетельства людей…

– Может, они опять врут.

Он же ещё в 1988 г. сказал про Горбачёва:

– Что-то не так с этой перестройкой. Мне кажется, что он слишком уж гонит лошадей.

Столкнувшись в тогдашней прессе и книгах с большим объёмом фактов, неизвестных мне имен и событий, я даже составил для себя рукописный справочник по упоминаемым в них государственным деятелям (около двухсот страниц). Вернувшись в Москву, я показал его свой труд знакомому доктору исторических наук:

– О! Да Вы сделали что-то вроде Who is who, – удивился он. – Я такие видел в США.

Позднее подобные справочники уже издавали многие авторы. Всё это пригодилось мне, когда я с подачи моего друга-хасида, о котором рассказывал в нескольких вспоминалках, занялся историей моих репрессированных родственников. И мне не пришлось начинать с нуля: какая-то исходная минимальная база знаний об истории СССР сталинского периода у меня была. О том, что происходило дальше, я писал в предыдущих вспоминалках (про мои поездки в Казахстан на конференции).

Каждодневный экзамен

Переводчиком советника по экономическим вопросам был его полный тёзка. Из-за этого случались недоразумения, например, он по ошибке расписывался не в своей строке при получении зарплаты (а там, естественно, стояла сумма, значительно большая, чем его). Когда я приехал, он объяснил мне, что меня будут привлекать к сопровождению делегаций, помощи другим сотрудникам, переводу статей из сирийских газет для составления ежемесячных экономических сборников и т.п.

– Проверять знание языка я у тебя не буду, раз ты закончил ИСАА, – сказал старший переводчик. Сам он, кстати, был выпускником МГИМО, где языки преподавались хуже, чем у нас.

Спустя пару месяцев меня поставили работать с делегацией, которая вела переговоры с сирийской государственной компанией, занимавшейся выпуском резиновых изделий. Возглавлял её бригадный генерал, и в подчинении у него тоже были военные.

– Так, сперва послушаем Вас, – начальственно обратился ко мне генерал (недаром говорят, что переводчик каждый день идёт на работу, как на экзамен).

Через полчаса к делу подключился местный товарищ. В результате наше соревнование закончилось вничью.

Первое время в здании Аппарата экономсоветника (АЭС) я сидел на стуле, сбоку от начальника. Потом меня переселили наверх, в приемную нового заместителя Торгпреда по кадрам, чему я усиленно сопротивлялся. Теперь всё, что раньше я делал из любезности и с разрешения моего начальника, приходилось исполнять как обязанность. Наоборот, оттесняя его в сторону, мне постоянно подсовали документы, которые надо срочно перевести, ссылаясь при этом на указания Торгпреда или его заместителей. Следующим моим прибежищем стал сам отдел кадров, в котором я проработал уже

до отъезда в окончательный расчёт.

В конце первого года моего пребывания в Сирии я подменял переводчика экономсоветника во время его отпуска на пару с другим, более опытным: я отвечал за письменный перевод, а он – за устный («Мы теперь, как сиамские близнецы», шутил я). Ещё спустя год однофамилец экономсоветника, который к тому времени уже был переводчиком Торгпреда, вернулся в СССР, и я недолго подменял его, пока не приехал новый. Тогда же меня избрали заместителем председателя Совета переводчиков, и я возглавил Аттестационную комиссию, которая должна была проверять знания новых переводчиков, а также раз в год каждого (около 50 человек по всей Сирии). В бывшем здании АЭС я вывешивал графики ночных дежурств и доставки прессы, хотя по большей части мне приходилось делать всё самому. В конце третьего года загранкомандировки, я в течение почти двух месяцев подменял переводчика Торгпреда во время его затянувшегося отпуска (обычно он длился 45 дней), что автоматически решило вопрос о моем продлении на четвёртый год.

Когда я провожал начальника в Тартус, откуда он должен был плыть на теплоходе до Одессы в окончательный расчёт, он сказал мне:

– Ты – молодец: выбрал правильную стратегию, работая на Торгпредство.

Я не стал ему объяснять, что, на самом деле, у меня не было никакого расчёта, и это произошло не по моей воле. Его не продлили на четвёртый год из-за напряженных отношений с руководством и секретарём Объединённого парткома при Посольстве СССР. Когда заканчивался второй год его пребывания в Сирии (в отличие от меня, он был оформлен сразу на три года), я даже посоветовал ему пропустить отпуск, и в Москву на лето поехала только его семья. Просто были уже известны случаи, когда неугодные люди из своих отпусков назад не возвращались, а оставленные ими на квартире вещи отсылали в Союз несопровождаемым грузом. Приехав домой, он устроился завхозом в совместное предприятие.

Долой кастовость!

Дети работников советских организаций и специалистов, в том числе военных, проживавших в Дамаске, учились в школе при Посольстве СССР в САР. Были выделены специальные автобусы, которые ехали по определённому маршруту и забирали их, а после уроков отвозили назад. В некоторых классах учились даже школьники из социалистических стран. Но была проблема – для всех не хватало места. За этим внимательно следили отдел кадров и директор школы. Когда я зашёл к нему и спросил, нельзя ли моей жене после родов приехать в Дамаск с детьми, он сказал, что ни мою старшую дочь, ни среднюю сажать некуда: всё переполнено. Так, одна девочка-пятиклассница, которой удалось просочиться в Сирию, уже несколько дней бродила с портфелем по коридору школы, и он не знал, что с ней делать.

Я успел вернуться из второго отпуска, а мест по-прежнему не было. В один прекрасный день в комнату зашёл начальник отдела кадров и сказал, что моей семье можно приезжать. К тому времени я уже переселился в новую квартиру, возле жилдома. Утром к нему подъезжал РАФик и забирал детей. Затем он привозил их обратно, но однажды старшей дочери в автобусе не оказалось. Её просто забыли, за что потом я сильно ругал водителя. К счастью, кто-то из работников Торгпредства заметил нашу дочь, одиноко стоящую с портфелем возле Посольства, и довёз её до жилдома.