Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
– Полагаю, это зависит от ваших намерений, - сказал он.
– Я провел много времени с твоей бабушкой, - сказал Чама.
– Ты думаешь, милая старушка Юнис сидела сложа руки, тщательно анализируя каждое свое решение, рассматривая его со всех возможных этических точек зрения? Или она просто, ну, знаешь, решилась на это?
Они подошли к тяжелой двери, которая могла бы вести на поверхность или в систему туннелей без давления. Чама отошел в сторону и позволил баскетбольному кольцу эйдетического сканера опуститься на его череп. Чама закрыл глаза, визуализируя последовательность изображений программы-сфинкса.
Дверь отперлась с твердым, обнадеживающим
– Добро пожаловать в зверинец, - сказал Чама.
Помещение за дверью оказалось больше, чем ожидал Джеффри, - намного больше хранилища в отделении Центральноафриканского банка, - но все равно недостаточно огромным, чтобы вместить зоопарк. Его глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к очень слабому окружающему освещению, от краев пола исходило мягкое красное сияние. Прямоугольные панели высотой в два метра разделяли стены, но за ними он не мог разглядеть ничего, кроме мельчайших деталей. В дальнем конце была еще одна дверь, выделенная бледно-розовым светом.
– Чувствую, я здесь чего-то не понимаю, - сказал Джеффри.
Санди улыбнулась.
– Я думаю, тебе лучше показать ему, Чама.
– Прости за вопрос, но ты абсолютно уверена, что ему можно доверять?
– спросил Чама.
– Он мой брат.
Чама что-то произнес вслух. Поляризационные экраны мигнули, став прозрачными. Обшитые панелями прямоугольники на стенах на самом деле были стеклянными ширмами. За ширмами находились вольеры, изобилующие растительностью.
Джеффри пошатнулся. Даже с первого взгляда было очевидно, что места обитания различались едва уловимыми и не очень тонкими способами. Некоторые были залиты ярким экваториальным солнечным светом - ослепительной яркостью полуденной саванны. У других был постоянный полумрак лесной подстилки под иссушающим солнце пологом густого древесного покрова. Другие были влажными или пустынно-засушливыми.
Он подошел к ближайшей паре окон. Они были расположены друг над другом, без каких-либо признаков того, что места обитания были каким-либо образом взаимозависимы.
– Я не так хорошо разбираюсь в ботанике, как следовало бы, - сказал Джеффри, разглядывая удивительное изобилие растений, втиснутых в окно верхнего этажа. Их оливкового цвета листья были усеяны каплями росы или остатками недавнего ливня. Под действием лунной гравитации поверхностное натяжение формировало жидкости в почти идеальные полусферы.
– Но если в этой комнате так много биологического разнообразия, как я думаю, то это довольно удивительное достижение.
– Мы выращиваем растения в космосе со времен первых космических станций, - сказал Чама, - со времен "Салюта", "Мира" и МКС. Некоторые из здешних линий растений уходят так далеко в прошлое: линии, созданные первой тысячей людей, отправившихся в космос. Их руки касались этих родословных.
– Он сказал это так, как будто говорил о святых реликвиях, к которым прикасались святые.
– Но с самого начала работа всегда была ориентирована на науку и коммерцию - во-первых, на изучение влияния невесомости на механизмы роста, затем на углубление нашего понимания гидропоники, аэропоники и так далее. Как только эти технологии достаточно развились, мы перестали выводить новые сорта в космос. Это первый случай, когда большинство этих видов растений были распространены за пределами Земли. Разница здесь в том, что движущей силой является не наука или коммерция. Это панспермийский императив.
– А-а, - сказал Джеффри с глубоким упавшим
– Верно. Думаю, я должен был это предвидеть.
– Ты этого не одобряешь?
– спросил Чама.
– Окрасьте меня в более чем легкий скептицизм.
– Это способ моего брата сказать, что он думает, что вы все совершенно ненормальные, - объяснила Санди.
Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– Спасибо.
– Лучше всего вынести эти вещи на всеобщее обозрение, - сказала Санди.
– Вполне, - довольно сердечно согласился Чама.
– Так что да, я панспермиец. Как и Глеб. И да, мы верим в это движение. Но это все, что есть - идея, движущий императив. Это не какой-то сумасшедший культ.
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, впуская фигуру. Это был другой мужчина, пониже и коренастее Чамы, толкавший тележку на колесиках, нагруженную разноцветными пластиковыми колбами и ванночками.
– Это мой напарник, Глеб, - сказал Чама.
– Глеб, у нас гости! Санди привела с собой своего брата.
Глеб пододвинул тележку к стене и подошел к ним, стягивая с рук перчатки и засовывая их в карманы своего длинного белого лабораторного халата.
– Человек-слон?
– Человек-слон, - подтвердил Чама.
– Это большое удовольствие, - сказал Глеб, протягивая Джеффри руку для рукопожатия.
– Глеб Озеров. Вы видели...
– Пока нет, - ответил Чама.
– Я просто сообщил ему плохие новости.
– Какие плохие новости?
– Что мы чертовски безумны.
– О. Как он это воспринял?
– Примерно так же хорошо, как у них обычно получается.
Джеффри пожал Глебу руку. Тот мог бы зарабатывать на жизнь дроблением алмазов.
– В конце концов, он справится с этим.
– Глеб изучал его с особым вниманием.
– Ты выглядишь разочарованным, Джеффри. Разве это не то, чего ты ожидал?
– Это комната, полная растений, - сказал Джеффри, - а не зоопарк, который мне обещали.
Глеб был немного старше Чамы - по крайней мере, выглядел немного старше - с центральноазиатскими чертами лица, русскими, может быть, монгольскими. Волосы у него были темные, но очень коротко подстриженные, и он был чисто выбрит. Под белым лабораторным халатом у Джеффри создавалось впечатление плотной мускулатуры, телосложения борца.
– Послушай, - сказал Глеб, - ты гражданин Африканского союза, а союз - транснациональное образование, входящее в Организацию Наземных Наций. Это означает, что ты смотришь на вещи через определенный... идеологический фильтр, скажем так.
– Думаю, что могу найти способ обойти пропаганду ОНН, - сказал Джеффри.
– Мы Паны. Финансируемся Организацией Водных Наций, как ты, несомненно, знаешь, и ОВН находится в постоянных разногласиях с ОНН. Так уж устроен мир. Но мы не находимся в состоянии войны, и это не значит, что Паны собираются претендовать на мировое господство, на Земле или здесь, на Луне. Просто мы верим в определенные... неортодоксальные вещи.
– Голос Глеба, звучавший в соответствии с переводом, говорил на языке, отличном от языка Чамы, чем-то отрывистом и гортанном, в то время как язык Чамы был высоким и лиричным по интонации. Он произнес эту речь, скрестив руки на груди, мускулы бугрились под белой тканью его рукавов.
– Паны считают, что у человеческого вида есть долг, моральное обязательство помогать распространению живых организмов в глубоком космосе. Всех живых организмов, а не только той горстки, которую мы случайно захотим взять с собой, потому что они отвечают нашим насущным потребностям.