Вспоминая голубую Землю

Рейнольдс Аластер

– Разбей окно в потолке и выбрось перчатку - только убедись, что не запустила ее на орбиту.

– Тогда что? К тому времени, когда она вернется на поверхность, она может быть где угодно на Фобосе!

Юнис держала шлем подмышкой, а другой рукой почесывала затылок.
– Дело не в перчатке, - тихо сказала она.
– Перчатка - это подарок, подтверждение того, что ты рядом. Но дело не в перчатке. Я так не думаю.

Санди перешла в другую часть комнаты. Она и раньше обращала внимание на зеркало, но только сейчас ей довелось встать перед ним и взглянуть на себя.

На мгновение осознание того, на что она смотрела, что отражалось в ее глазах, не совсем пришло в голову. Она управляла андроформным роботом, как и ожидала: в прочной броне и с сочленениями, как у человека. Свет, отражавшийся от зеркала в макушке головы робота, ослепил ее.

Но это был не андроформный робот. Это был скафандр со шлемом на голове.

И за забралом что-то было.

Санди посмотрела в лицо смерти, которая смотрела на нее в ответ. Внутри шлема был череп. Череп с наклеенной кожей, похожей на рисовую бумагу.

– Юнис... Это не робот.
– От ужаса ее собственный голос звучал незнакомо.

– Прошу прощения?

– Это скафандр с мертвым телом, и я разгуливаю в нем. Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не знала.

Юнис посмотрела на нее. Выражение ее лица не изменилось, никакого проблеска понимания.
– Откуда я могла знать, Санди?

– Ты знала. Ты искала что-нибудь для чинг-связи, и ты нашла... это. Ты нашла способ проникнуть внутрь. Ты не смогла бы этого сделать, не осознав, что чинг-координаты указывают на скафандр, а не на робота.

– Я... импровизировала, дорогая. Это костюм с сервоприводом и встроенной в шлем камерой. Он движется, он видит. Чем, с практической точки зрения, это отличается от робота?

– Потому что в нем труп.
– Она была слишком зла, чтобы ругаться, слишком зла даже для того, чтобы казаться сердитой.

– Судьба подарила нам эту возможность; я воспользовалась ею.

– Как ты можешь быть такой черствой? Это... был человек, и ты используешь его как...
– Санди волновалась, - как какой-то дешевый инструмент, как какую-то часть одноразового оборудования. И я заперта вместе с ним, в... гробу.

– Смирись с этим. Как ты думаешь, Санди, этому человеку не все равно? Кем бы он ни был, каким бы он ни был, никому не было дела до того, чтобы прийти и поискать его. Они опечатали это место, даже не подозревая, что внутри находится мертвое тело. Вот как мне не хватало этого человека.

– Ты ничуть не облегчаешь ситуацию.

– Теперь мы его нашли, не так ли? Когда мы вернемся в Стикни, мы предупредим власти, и они смогут приехать и открыть лагерь. Они, вероятно, смогут отследить костюм и найти его владельца. Но в то же время? Собираюсь ли я отказаться от использования этого костюма только потому, что кто-то когда-то в нем умер? Это серьезно, Санди.

Она подавила отвращение.
– Давай покончим с этим. И если ты еще когда-нибудь сделаешь со мной что-нибудь подобное...

– Что ты сделаешь? Сотрешь меня из памяти, потому что я имела неосторожность принять решение? Я думала, ты умнее этого, внучка. Кстати, пока мы разговаривали, я случайно заметила, что этот шкафчик находится не там, где ему

положено быть.

– Что?
– спросила Санди, опасаясь отвлечься.

– Проверь следы пыли на полу. Его передвинули. Возможно, это даже мои собственные следы.

Санди могла ухватиться за шкафчик не сильнее, чем за кружку или перчатку, но при гравитации Фобоса было нетрудно отодвинуть его в сторону, пока он не опрокинулся в замедленном темпе. Санди направила фонарик на шлеме на ту часть стены, которая до этого была скрыта шкафчиком.

Интуиция Юнис оказалась верной. Это была картина, точнее, фреска: нанесенная кистью прямо на изогнутую стену купола.

Санди уставилась на него в изумлении. На мгновение она совсем забыла о костюме трупа.

– Я знаю это.

– Конечно, ты это знаешь. Это копия той, что есть в моей комнате в доме. Я не несу ответственности за оригинал, но уверена, что сделала эту копию.

– Это ты нарисовала?

– Спроецировала оригинал на стену, скопировала его. Это не делает меня художницей.

Ей хотелось, чтобы конструкт позволил покалыванию узнавания продержаться хотя бы несколько мгновений, прежде чем разрушить заклинание. Юнис, конечно, была совершенно права. Санди несколько раз посещала заброшенную спальню своей бабушки в торжественных случаях - она всегда казалась комнатой кого-то умершего, а не просто отсутствующего, - и она узнала фреску по этим посещениям.

– Кто бы мог подумать?

Конструкт пристально посмотрел на нее.
– Кто бы мог подумать, дитя мое?

– Что ты, великая и свирепая Юнис Экинья, когда-либо могла тосковать по дому. Иначе зачем бы ты взяла с собой этот кусочек своего прошлого?

Выполненная с детской смелостью, фреска представляла собой яркое, насыщенное красками изображение Килиманджаро. Крутизна горы была преувеличена, ее снежная шапка казалась бриллиантовой на фоне темно-синего неба. Середину картины пересекала горизонтальная полоса деревьев, изображенных с наивной точностью и симметрией. Деревья украшали множество разноцветных птиц с длинными хвостами и рогатыми клювами, сидевших на ветвях, словно драгоценные камни и фонарики. На переднем плане были травы цвета охры и изумрудные кустарники. Вплетенные в траву, в полоску и контрполоску, похожие на частичные шифры, были изображены самые разные виды животных, от львов и зебр до жирафов и носорогов, змей и скорпионов. Были даже масаи, их высокие черно-красные фигуры, сжимающие копья, являются единственными повторяющимися вертикальными элементами в композиции.

– Я не скучала по дому, - сказала Юнис через некоторое время.
– Гордилась своим домом. Это не одно и то же.

Санди моргнула, и фреска исчезла.
– Я сделала снимок. Но я не уверена, что это именно то, что мы должны были найти.

– И я уверена, что так оно и есть. Когда я вернулась сюда, то, должно быть, изменила картинку. Это было хорошо сделано, ты не находишь? Возможно, я переделала все это, чтобы убедиться, что соединения не будут видны.

` О чем это ты?

– Это не совпадает. У меня есть память об оригинале, и... что-то изменилось.