Вспомни обо мне
Шрифт:
— Здравствуй, Оливер.
Я вздрогнул от женского голоса позади меня, и когда я увидел, кто это был, я не смог скрыть своего удивления.
— Миссис Валентайн? — я оглянулся через плечо, ожидая увидеть, что Рид выходит из внедорожника, который — я даже не слышал, как он подъехал — стоял на подъездной дорожке. «Вот что в итоге ты получаешь за то, что так погружаешься в свои мысли о ее сыне».
— Это всего лишь я, — сказала она, и это прозвучало как извинение. — Я надеялась, что смогу поговорить с тобой.
—
— Я не хотела прерывать… — начала она.
— Нет, все в порядке. Я все равно уже заканчивал, — сказал я, вытирая руки о джинсы. Миссис Валентайн выглядела идеально в кремовой юбке и розовой блузке, и, конечно, в тот день, когда у меня внезапно появилась такая компания, я был одет в джинсы с пятнами краски, которые я носил, когда работал по дому. По крайней мере, сегодня мне удалось надеть футболку.
Я поднялся по лестнице, обходя ту, которую ремонтировал, и она сделала то же самое. Войдя в прохладный от кондиционера дом, я жестом пригласил ее войти.
Она держала сумочку перед собой и вежливо улыбнулась, когда входила.
— Я должна была позвонить, прежде чем вот так вторгаться в твою жизнь.
— Никаких проблем, — сказал я, закрывая за ней дверь и ведя ее по коридору. — Принести вам что-нибудь попить?
— Нет, благодарю. Я постараюсь не отнимать у тебя много времени. Я просто хотела… — она остановилась, когда коридор открыл вид в гостиную и кухню, и ее глаза остановились на пианино в углу комнаты. — О, — сказала она с улыбкой. — Неудивительно, что вы с Ридом поладили. Я не знала, что ты играешь.
Я качнулся на пятках.
— Я не играю.
Она повернулась ко мне лицом, и у нее на губах повис вопрос, но, когда я выпрямил плечи и встретился с ее пристальным взглядом, я увидел, как мысли кружатся в ее голове. Она, отводя взгляд, подняла руку и провела пальцем по золотой цепочке с крестиком, которую носила.
— Можно мне присесть?
— Пожалуйста, — я жестом предложил ей сесть где угодно. — Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, все нормально. Спасибо.
Когда она присела на край дивана, я пошел на кухню, чтобы вымыть руки и вытереть их полотенцем. Потом я налил большой стакан воды и сел в кресло, давая ей больше пространства.
Зачем она пришла сюда? Я даже не предполагал, что она знает, где я живу.
— Я нашла твой адрес в телефонной книге, — сказала она, отвечая на мой немой вопрос, положила рядом сумочку и расправила юбку. — Я понятия не имела, что мы соседи. Ты давно здесь живешь?
— Несколько лет.
Она кивнула и огляделась.
— Дом отличный.
— Спасибо. Требует некоторого ремонта, но… — я развел руками, — это мой дом.
Она снова разгладила юбку, и тут мне пришло в голову, что она нервничает, что заставило в свою очередь нервничать и меня. Она была здесь, потому
— Полагаю, вы пришли не для того, чтобы поговорить о моем доме, — сказал я, надеясь получить хоть какой-то ответ.
— Нет, не за этим, — она снова начала разглаживать юбку, поймала себя на этом и сжала руки. — Прости меня. Не знаю, с чего начать.
— Что-то случилось с Ридом?
Ее глаза метнулись к моим.
— Нет. Ну... физически он в порядке.
— Физически?
— Да, — ответила она. Перебирая пальцами цепочку, она закрыла глаза, и когда открыла их снова, они блестели от слез. — Оливер, я пришла сюда сегодня, потому что беспокоюсь о сыне.
Это вызвало у меня выброс адреналина.
— Почему? Что случилось?
— Я не знаю. Он говорит мне, что он в порядке, но я не... не думаю, что он в порядке. Он просто совсем другой. Озлобленный.
— Озлобленный? Рид? — я не заметил этого, когда видел его в понедельник.
— Да. И врачи говорят, что это нормально. Настроение, перемены в поведении, но прошло уже несколько месяцев. Он набрасывается на меня, на своего отца, на врачей. Я не знаю, что нам делать. Как ему помочь.
Я допил воду и поставил стакан на кофейный столик.
— Простите меня, но ваш сын в последние несколько месяцев прошел через ад. Я бы тоже очень расстроился, особенно, если бы моя память играла со мной таким образом. Я бы рискнул сказать, что он, вероятно, не знает, что реально, а что нет, и насколько его мозг действительно в порядке.
— Я знаю это. Просто... он помнит все, что было до аварии, так что, во всех смыслах, для него все должно стать нормальным. Легким для понимания. Он должен быть в порядке.
— Но это не так.
— Да, это не так. Я думала, что, может быть, это поможет ему — иметь друзей вокруг, но некоторые из них уже в прошлом, ребята, с которыми он был близок, когда жил здесь раньше, но сейчас он не хочет иметь с ними ничего общего. Я подумала, может, Наташа, но... — она покачала головой. — Похоже, он потерял интерес к вещам и людям, которых любил. И я не... — она подавилась рыданием и полезла в сумочку за пачкой салфеток. — Прости, — сказала она, вытаскивая одну, чтобы вытереть глаза. — Я просто не знаю, как ему помочь.
Мое сердце сжалось от ее боли, а также от того, что чувствовали Рид и вся его семья. «Господи». Мысль о том, что Рид страдает, была мучительной. Я сидел, опершись локтями на колени, пытаясь что-то сказать, желая, чтобы у меня нашлись слова, которые могли бы помочь ей почувствовать себя лучше. Помочь ему восстановиться. Я смотрел на это со стороны и боялся, что ничего из того, что я скажу или сделаю, не сможет изменить ситуацию.
Я был никем в его мире. И эта правда была разрушительной.