Вспомни обо мне
Шрифт:
Именно о нем она мечтала, его зеленые, чуть раскосые глаза представляла в сладких девичьих грезах… Молодой зеленоглазый тигр, который обнимет ее сильными мягкими лапами и унесет в свое жаркое логово…
Чувства так захлестнули и переполнили Кристину, что она отвела взгляд и торопливо уткнулась юноше в плечо. Плечо было острое и твердое, обтянутое белой футболкой.
Кристине вдруг захотелось плакать. Неизвестно отчего — то ли от счастья, то ли от смущения, то ли от сознания, что вся нежность и любовь, которую прочитала Кристина в серо-зеленых глазах, направлена не на нее, а на ту, другую.
Вдруг
— Бедная моя девочка… — шептал он рядом с ее ухом. — Ты еще больше похудела… Ты тоже была в больнице… ой, прости, мы же решили про это не говорить…
Казалось бы, Кристина должна была радоваться, что все получилось, что у ее партнера не возникло и тени подозрения. Но мысли ее были заняты совершенно другим. «Господи! Как же я могу так гнусно его обманывать! — в отчаянии думала Кристина. — Если бы он знал, как гадко я продалась, чтобы на пару с его мамашей пудрить ему мозги!»
— Успокойся, теперь все будет хорошо, — нежно шептал он, покрывая короткими поцелуями ее лицо. — Правильно говорят — нет худа без добра… — Он замолчал, переводя дыхание. — После аварии предки сразу перестали талдычить, что ты мне не пара. Видишь, даже разрешили тебе приходить… Ты сама им позвонила?
Кристина решила, что не стоит без нужды врать. И без того вся ее роль в этой истории лживая от начала до конца. Если она и чувствовала себя актрисой, то не театра, а какого-то дешевого балагана уличных мошенников.
— Нет, это они меня нашли, — ответила она, — сказали, что ты про меня спрашивал. Я тогда была еще в больнице. Вот, теперь вышла — и сразу помчалась к тебе… Слушай, а ты совсем неплохо выглядишь, — сказала Кристина, нисколько не кривя душой.
Только сейчас она как следует разглядела своего «возлюбленного». При том, что он был неуловимо похож лицом на мать, в отличие от нее, в нем не было ничего кроличьего. Не унаследовал он от отца и длинный, «шнобелем» нос… Напротив, природа словно взяла у обоих его родителей все самое лучшее и щедро одарила их единственного отпрыска. Даже гигиеническая стрижка «под ноль», которую ему, видимо, сделали в больнице, и белые полоски пластыря по всей голове ничуть его не портили. Русые волосы слегка отросли и теперь торчали вверх коротким темно-русым ежиком. «Да… Неудивительно, что они так над ним трясутся, — подумала Кристина, — необыкновенно красивый мальчик. И вообще он просто классный — это точно…» Кристина еще не видела Антона в полный рост, но, судя по острым точеным плечам, он унаследовал высокую статную фигуру своего отца.
— Слушай, а ты еще не поднималась на Олимп? — слабым голосом спросил вдруг Антон. — Я так волнуюсь — вдруг какие-нибудь козлы утащили мою Европу…
Кристина почувствовала, как кровь разом бросилась ей в виски и застучала там тревожным набатом. Ну вот, кажется, дождалась. Начинаются ребусы, которые ей, Кристине, придется разгадывать на ходу. Только не выдать себя растерянным выражением лица. Реакция должна быть немедленной — думать она будет потом, что за Олимп и что за Европа.
— Нет, не поднималась, — сказала она, — говорю же, я сразу понеслась к тебе. Ты не представляешь, что я за это время передумала. Сначала
Мысли ее перегоняли одна другую. Европа… Что же он имеет в виду? Какая-нибудь вещь фирмы «Европа»? Но, кажется, нет более или менее известной фирмы с таким названием. Может быть, запись группы «Европа»? Такая точно есть — вернее, была… Однако глупо волноваться из-за какой-то одной записи, тем более при таких «богатеньких» родителях. Нет, здесь что-то другое. Но что? Может быть, лучше отталкиваться от «Олимпа»? «Не поднималась ли ты на Олимп?» — так он, кажется, спрашивал. Насколько знала Кристина, Олимп — это гора, которая находится в Греции и на которой во время Олимпийских игр зажигают огонь. Разумеется, Антон имел в виду не то. Наверное, Наташа должна знать какую-то гору, которую они между собой называют «Олимп»… И именно там находится эта загадочная «Европа» — некая ценность, которая может быть украдена «козлами».
Кристина снова почувствовала, как Антон ласково гладит ее по голове, по спине… Потом его слабая рука вытащила из шорт рубашку и стала забираться под нее, еле касаясь гладкой шелковистой кожи… Если бы Кристина не была сейчас «Наташей», она вправе была бы возмутиться: как это так, совершенно незнакомый парень вдруг с ходу принимается так откровенно ее ласкать? А если бы ей не было так хорошо и приятно от этих прикосновений, она могла бы подумать: ну вот, я и продалась. Хотя и за большие деньги — но все-таки стала проституткой…
Но Кристина не думала больше ни о чем. Знакомое томление мгновенно завладело всем ее телом, и теперь она безошибочно знала, что оно означает.
Антон взял в руки ее голову и, приподняв, приблизил ее лицо к своим губам. Кристина не успела испугаться, что ее разоблачат за неумение целоваться, как они уже вовсю целовались, и, кажется, Тото был вполне ею доволен.
Руки его совсем уже осмелели и теперь вялыми, неверными движениями пытались протиснуться к ее груди, но Кристина вдруг с ужасом поняла, что именно сейчас он может обнаружить подмену. Ведь если они с Наташей были близки, то он наверняка знал каждый изгиб ее тела на ощупь. Вдруг ее грудь не той формы или не того размера?
Только сейчас до нее дошло, сколько просчетов они допустили при подготовке к первому свиданию. Хотя, может быть, никто и не ожидал от больного и ослабленного Антона такой прыти. Петр Петрович, видимо, посчитал, что парень еще не настолько восстановился, чтобы испытывать настоящее возбуждение. Кажется, он недооценил способности своего пациента.
Кристина вдруг поняла, в чем ее спасение. Ласковым, но твердым движением она отстранилась от Антона и сказала:
— Извини, Тотохин, я обещала. Ваш доктор сказал, что тебе еще нельзя… этим заниматься.