Вспомнить и простить
Шрифт:
Все эти дни Кэролайн жила словно во сне и действовала как робот. Немного оживлялась она, только когда брала в руки кисть. Рассказы Сэди о бабочках захватили ее воображение. Кэролайн прочла все оставшиеся у нее журналы, внимательно разглядывая совершенные линии этих летающих насекомых, и не смогла удержаться, чтобы не перенести их на холст. Какие же они легкие и воздушные! А краски! Разве есть на свете еще такие же существа, в окраске которых смешалось столько цветов и оттенков? Но больше всего она удивилась тому, что бабочка должна пройти сложный цикл превращений, чтобы из неприметной гусеницы превратиться в существо неземной красоты, завораживающее своей законченной гармонией и тонкостью линий. Чем больше узнавала
Она склонила голову набок и отступила на шаг, критично оценивая свою работу. Кажется, ей удалось подобрать правильные цвета, только вот узор на правом верхнем крыле не совсем симметричен. Это никуда не годится. Придется исправлять.
Кэролайн с удвоенным усилием принялась за работу, не обращая внимания на ноющую поясницу. Так... немного здесь, это пятно чуть дальше к краю крыла. Кажется, вот так лучше.
Усталая и вместе с тем удовлетворенная улыбка тронула ее губы. И если уж речь зашла об изменениях и переменах, то почему бы ей, скажем, самой не посмотреть мир? У нее есть немного денег, а если продать магазин, то хватит на кругосветное путешествие, А ведь неплохая идея! Что она видела за свои тридцать четыре года? Лондон и несколько маленьких провинциальных городов? Нет, она, конечно, любит свой город и жить хочет здесь, но это просто преступление — не увидеть чудесный мир, когда есть возможность.
Кэролайн ополаскивала кисти и смотрела на готовую картину. Когда она подсохнет, ее можно будет покрыть лаком и вставить в раму. Кстати, а почему бы не подарить картину Сэди? Она почти уверена, что робкая, неуверенная в себе девочка обрадуется такому подарку. Кэролайн всей душой желала ей счастья и исполнения всех ее надежд. Раньше она тоже умела мечтать, только вот воплотить мечты в реальность дано единицам. Джеку это удалось.
Джек...
Острая боль пронзила сердце. О чем она только думала и на что надеялась, когда впустила его в свой дом в то утро? Неужели рассчитывала, что он простит ее и попросит вернуться к нему? Так разве его теперешнее молчание — не лучшее доказательство того, что она ошиблась? Но ведь все было не так! Она бы ни за что не решилась рассказать, что случилось на самом деле тогда, семнадцать лет назад, но сейчас... сейчас она забудет, что ей так и не удалось завоевать любовь отца, и выскажет Джеку все!
Джек вышел из душа, обернув бедра большим белым полотенцем, и ненадолго замер, изучая свое отражение в зеркале. То, что он увидел, ему не понравилось. Глаза по-прежнему смотрели твердо и прямо, но в глубине глаз он заметил страх. Ну что ж, разве это не лучшее доказательство того, что он такой же человек, как и все? Разве что чуть более честолюбивый, более умный, может, более удачливый и к тому же отлично умеющий контролировать свои эмоции. По крайней мере, все было так до того утра, когда он увидел заспанную, полуобнаженную Кэролайн. Его ум оказался не в ладах с сердцем. Сердце тянулось к единственной женщине, которую Джек когда-либо любил и продолжает любить, но разум отказывался верить ей...
Джек нанес пену для бритья и потянулся за бритвой. В этот момент раздался стук в дверь. Он посмотрел на часы, лежащие на мраморной полке. Может это доставили заказанный кофе с бренди? Смывать, пену, а потом снова ее наносить? Он недовольно нахмурился и босиком направился к двери. Раздался еще один нетерпеливый стук. Джек распахнул дверь и уже сделал шаг по направлению к ванной. Да так и замер, услышав знакомый голос, дрожавший от негодования:
—Развлекаешься?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Он развернулся и наткнулся на взгляд прищуренных глаз Кэролайн,
—Прошу, — сохраняя непроницаемое выражение лица, он взмахом руки предложил гостям зайти.
Официант ловко вкатил столик и терпеливо ждал, пока Джек сходит за своим бумажником.
—Спасибо, сэр, — белоснежная улыбка сверкнула на лице мужчины, когда в его руки перекочевала двадцатифунтовая бумажка.
Джек кивнул. Звук пощечины заглушил стук закрывшейся за официантом двери.
—Как я полагаю, это еще не все? — невозмутимо отозвался Джек, потирая пострадавшую щеку и стирая с нее остатки пены. — Предлагаю выпить по чашечке кофе, а я, если ты не возражаешь, побреюсь, оденусь и тут же присоединюсь к тебе.
Джек скрылся в ванной, оставив Кэролайн одну. Она села в глубокое мягкое кресло и устало откинулась на его спинку. Первый раз в жизни она дала человеку пощечину. Оказывается, в этом деле, как и в любом другом, нужна сноровка, думала Кэролайн, вытирая пену бумажной салфеткой с горевшей ладони. Затем расстегнула пальто, но не сняла — она здесь ненадолго.
Булочки очень аппетитно пахли, но есть ей совершенно не хотелось. За эту неделю она просто извелась, то кляня Джека на чем свет стоит, то мысленно умоляя его позвонить. Она даже проглотила всю свою гордость и съездила к его дому. Находящийся там архитектор сказал ей, что Джек уехал. Когда, куда и когда он вернется, он, увы, подсказать ей не может, но сегодня вечером он лично свободен и знает ресторан, где подают отличные русские блины, так что не хочет ли она...
Кэролайн вежливо поблагодарила архитектора и ушла. Узнав, в каком отеле остановился Джек, сегодня она отправилась к нему, чтобы наконец-то высказать все, что в ней накопилось за эти годы и особенно за последнюю неделю.
Через десять минут появился Джек в элегантном костюме. Она поднялась при его появлении и просто смотрела, как он наливает себе кофе. От нее не ускользнул и брошенный им тоскливый взгляд на булочки, но он отвернулся от них и, уставившись на Кэролайн, вопросительно поднял бровь.
— Итак? Чем обязан?
Джек сам не верил тому, что говорит. Словно кто-то другой произносит эти бездушные слова, от которых вся кровь отхлынула от лица Кэролайн.
—Что ж, наконец я убедилась... Это что, новая игра богатого делового мужчины, который никак не может простить женщину и продолжает воображать себя жертвой? Или это твоя месть? Причем недурная месть — затащить меня в постель и бросить, посмеявшись над моей доверчивостью. Ну, теперь ты можешь быть счастлив. Потому что, насколько я заметила, все вот это, — Кэролайн небрежно махнула рукой на роскошно обставленную гостиную, — не сделало тебя счастливым. Конечно, я могу ошибаться, ведь теперь ты птица совсем другого полета, и разве можно простым смертным, как я, с тобой сравниться, — она невесело усмехнулась.
—Если я правильно понял, ты хочешь откровенности? — спокойно спросил Джек и осторожно поставил чашку с кофе на стол. — Ничего нового ты не услышишь, но я готов повторить. Это не было игрой, о чем тебе прекрасно известно и в чем ты могла убедиться сама: меня по-прежнему тянет к тебе. А что касается твоих грехов, то они мне неинтересны... Кроме одного. Знаешь, Кэролайн, — помолчав, продолжил он с болью в голосе, — все эти годы мне не давал покоя один-единственный вопрос. И этот вопрос — почему? Почему ты не доверилась мне? Почему все решила одна — и за меня и за нашего не родившегося ребенка? — Она молчала, и тогда он продолжил: — Я много думал об этом и теперь, кажется, нашел ответ. Ты, конечно, любила меня, но ты не верила в нашу любовь. Ты предала не меня, Кэролайн, ты предала нашу любовь. И вот этого я не смог тебе простить.