Вспомнить себя
Шрифт:
— Что? — продолжал улыбаться Плетнев.
— Предложат изложить вашу просьбу в письменном виде…
— Ага, и подождать, когда госпожа ведущая сотрудница фирмы освободится, чтобы найти время для консультации. Так, наверное?
— Ну, ты жук! — восхитилась Мила. — В смысле — гусь! Сознавайся, уже проверял?
— Честно? — Она кивнула. — Рискнул. И понял, что надо хвататься за ниточку, которая ускользает между пальцами. Вот и…
— Ухватил?
— Так точно. И заметь, очень рад, что успел.
— Да, — задумчиво сказала Мила, — кажется, девушка согласна… А вот и море!
Официант,
— Слышала, может быть, учитель спрашивает ученика: «Еся, а скажи мне, кто человек с повязкой на правом глазу?» «Великий полководец Моше Дайян, учитель», — отвечает мальчик. «Нет, Еся, — говорит учитель, — великий полководец Моше Дайян — с повязкой на левом глазу, а на правом глазу — великий полководец Моше Кутузов». Впрочем, я не помню, у кого из них какой был здоровым. А вы из каких будете, господин пират?
— С вашего позволения, из Нельсонов, — серьезно ответил официант.
Мила залилась хохотом. Плетнев поднял руки вверх:
— Сдаюсь! Один ноль в вашу пользу. Зачтется при расчете, можете быть уверены.
— Буду, — с готовностью согласился пират и, приподняв двумя пальцами повязку, подмигнул Миле «несуществующим» глазом.
Тетка, конечно, была верна себе, хоть и усиленно делала вид, что «шашни» племянника ее мало волнуют. Но это стало ясно, когда поздно уже, в самом конце ужина, когда в доме истошно, как показалось Александру Борисовичу, и, видимо, не к добру, зазвонил давно молчавший телефон. Кого это могло подвигнуть, не догадывался никто, ни сама тетка, ни ее жених, ни Турецкий с Линой. Сидели и смотрели друг на друга, а телефон звонил, словно кто-то добивался старательно, чтобы его послали подальше.
Наконец не выдержала Валентина Денисовна, лениво поднялась и, не глядя ни на кого, сказала сама себе:
— Пойти спросить, что ли? — и неторопливо, будто знала, что аппарат будет трезвонить до упора, пошла к дому. Минуты полторы шла, а тот все звонил, да противно, пронзительно, — ночью особенно хорошо слышно.
Лина посмотрела на Александра, увидела, как словно окаменело его лицо, и почему-то сама сникла. Не ожидала она доброй вести от этого звонка.
Из дома донесся фальшиво радостный голос тетки.
— Кто говорит?.. Господи, да никак ты, Ирочка?.. Нет, ничего не поздно, что ты, родная моя!.. Спасибо, спасибо, ничего чувствую, как положено по возрасту, да, а я, представляешь, уже догадалась, почему ты звонишь! Как же, конечно, догадалась!.. Да, да, здесь он, у меня гостит. Сейчас?.. Погоди, дай выйду посмотрю, был недавно, да тут у него дел нашлось… Что, говоришь? Уже слышала, птичка моя?.. Ах, начальство? Ну, тогда оно, конечно… Ты погоди чуток, сейчас я…
Тетка наверняка положила в доме трубку и вышла на веранду. Вгляделась со света в полутьму. Увидела сидевшего за столом племянника, положившего подбородок на сложенные ладони, негромко окликнула:
— Сашок? Слышь ты?
А он поднял руку и сделал резкий отрицающий жест.
— Ага, — сказала себе Валентина Денисовна и ушла в комнаты, и снова донесся ее резковатый, громкий голос: —
Турецкий резко поднялся. Лина тревожно посмотрела на него, положила свои пальцы на его напряженную ладонь, упертую в столешницу.
— Саша, не надо… Это ведь жена твоя, я правильно поняла?
— Правильно, — зло выдохнул он. — Ну, тетка!
— Да что ты, Саш, — вступился за «невесту» Сергей Иванович. — Она-то при чем?
— Притом, Сережа, все притом, — покачав головой, ответил, как бы подводя итог, Турецкий. — Не зря еще с утра привязалось… — Он как-то по-собачьи тоскливо посмотрел на Лину: — Обложили… обложили…
— Не надо, Саша, — спокойно сказала Лина и поднялась. — Я пойду, поздно уже.
Подошла Валентина Денисовна. Тревожно улыбнулась — одними губами, а глаза остались настороженными. В таких случаях говорят: чует кошка, чье мясо съела.
— Да что ж вы так? Капитолина Сергеевна, а чайку еще?
— Спасибо, все было прекрасно. Мне действительно пора, а вы ложитесь-ка отдыхать. И про лекарства не забывайте. И постарайтесь не волноваться, поменьше эмоций… Давление у вас сегодня нормальное, утром обязательно померяйте. Ну?..
— Я провожу, не торопись. Мы еще о многом не договорили, — мрачно глядя в стол, сказал Турецкий.
— Разве? — удивилась Лина. — И о чем же?
— Об одном бомже по имени… Как его зовут, тетка, — он испытующе посмотрел на Валентину Денисовну, и та смутилась, спрятала глаза. — Ах, ну да, откуда ж тебе знать. Володей его зовут, Капитолина Сергеевна, по кличке Полковник. Которого я хочу вернуть в нормальную жизнь и обязательно это сделаю. Потому что иногда жизнь одного человека значит больше, чем все ваши «концы света», вместе взятые. Я себе, видите ли, — он обвел присутствующих почти бешеными глазами, — обещал. И терпеть не могу, когда в мою жизнь лезут без спросу! Даже совсем близкие мне люди.
— Бог с тобой, да ты что, Сашенька, — как будто испугалась тетка. — Да разве я себе позволю? Постой, а может, ты подумал чего? Так я клянусь!..
— А вот этого я б на твоем месте не делал. И потом, я разве тебе чего сказал? — Турецкий быстро взял себя в руки. — Это я вообще, так сказать, на будущее. Чтоб меньше вопросов ненужных возникало… Ладно, ничего не поделаешь. Раз пригласила, сама и встречай. А я? Вот сейчас провожу Лину Сергевну, а потом подумаю над собственной жизнью. Вы тут особо не ждите, ложитесь спать. Я и на веранде устроиться могу, а то и к Антону в его гостиницу заглянуть. Мы ведь толком так и не переговорили, чего ж откладывать, верно? Потом может времени не хватить… Вы не против Лина, чтоб я проводил вас?