Вспомнить себя
Шрифт:
Турецкий и Плетнев появились утром в прокуратуре почти одновременно. Александр приехал на машине, Антон притопал пешком. Они здесь оказались первыми. И лица у обоих были не то чтобы самодовольные, но словно бы очищенные от дурных и неприятных мыслей, когда утро представляется тебе свежим и радостным, а все окружающие — приятными и доброжелательными людьми. Антон это заметил первым и подумал, что лучше момента, пожалуй, не сыскать, а то потом снова навалятся дела и проблемы.
Взяли у дежурного ключ и поднялись в кабинет Липняковского, открыли настежь окна, чтобы выветрить перед началом работы неисправимый канцелярский дух помещения.
— Саш, я хотел
— А какие проблемы? — тон у Турецкого сразу показался Антону колючим.
— Мы ж ведь так и не поговорили, я ничего не успел объяснить тебе. Но это мне нужно. Очень нужно, Саша. Потому что я чувствую нутром твое резко отрицательное отношение ко мне.
— А ты не пытался понять почему? — Плетнев услышал в вопросе насмешку и напрягся.
— Зря ты иронизируешь, Саша. Я могу поклясться самым святым для меня в этой жизни, собственным сыном, что у нас с Ириной никогда и ничего не было.
— Вот ты сам не замечаешь уже, — у вас с Ириной. А почему «у вас»? Вы кто, родня, любовники?
— Извини, не придирайся к неудачному слову. Конечно, не у нас, а между ею и мной. Так устроит?
— Ну-ну, я слушаю, продолжай.
— Я хочу объяснить ту совершенно идиотскую ситуацию…
— А чего ж там идиотского? Это знаешь, что напоминает? Ну, вот пример. Жену оскорбил какой-то хлюст. Муж вступается и бьет того по морде. А жена, желая разнять мужчин, хватает мужа за руки и не дает ему возможности действовать. И в это время хлюст, опомнившись, врубает ему в ответ, да так, что муж вообще валится с ног. Жена в сильном расстройстве и обвиняет мужа в том, что он повел себя неправильно. Неэтично. У них — скандал. А как правильно? Вот тебе совсем простенький тест: ответь!
— Правильно — класть с первого же удара наповал, — жестко сказал Антон. — Или не браться утверждать таким вот образом справедливость.
— А что, согласен. Это — по-мужски. И не стоит браниться, плеваться, глаза выцарапывать там. Нельзя позволять унижать себя. И других — тоже.
— Особенно близких, Саша, — негромко сказал Антон. Он услышал вдали, на лестнице, чьи-то грузные шаги. — Тем более жену, которая тебя любит. И даже боготворила бы, если бы…
— Привет, ранние пташки! — бодро воскликнул Липняковский, издали бросая портфель на свой стол. — Уже работаем? Завидую вам, москвичам, у вас темп другой. Ритм жизни особый.
Турецкий с Плетневым почти одновременно кивнули.
— Мы потом договорим, Саша? — спросил Плетнев.
— Зачем? У меня к тебе больше нет вопросов, — Турецкий пожал плечами. — И я могу тебя понять уже хотя бы в том, что ты действительно возложил на себя довольно трудную миссию. И не по своей, полагаю, воле.
— Боюсь, что ты не понял. Или не захотел.
— Не бойся, Антон, все в порядке. Она сегодня прилетит, думаю, где-нибудь во второй половине дня. Тетка, как я понимаю, постаралась, да?
Он застал Плетнева врасплох. Тот невольно вздрогнул, едва заметно, но Турецкий это заметил, потому что ждал реакции.
— О чем вы, если не секрет? — встрял Липняковский.
— Так, о своем, о девичьем, — Турецкий растянул губы в приветливой улыбке, а Липняковский удовлетворенно рассмеялся.
— Люблю, когда утро начинается с хорошего настроения. Так я могу в приватном порядке доложить вам, Александр Борисович, о последних находках экспертов? Или подождем до совещания?
— А у вас тут каков обычный-то порядок? Работа начинается только после совещания?
Липняковский оценил иронию.
— Нет,
— Вот давайте и начнем трудиться. Итак, что у нас новенького?.. Прошу прощения, Витольд Кузьмич, я два слова Антону. Тут вот какая штука… Мы вчера с Витольдом Кузьмичом выезжали на место. Еще опер был, симпатичный парнишка, я хочу, чтоб он с тобой поработал, поучился, не возражаешь?
— Конечно нет.
— Так вот, уже после, вечером, мне пришла в голову такая мыслишка, послушайте. Давайте прикинем такой вариант. Наш Куратор, который, судя по всему, уже догадался, что «заказчик» приготовил ему «кирдык», решил смыться, залечь на дно. Но не пустой, а с компроматом на нашего господина Переверзина. Зачем он это сделал, понятно. И поэтому за ним двинулись охотники. Они знали о компромате. Почему-то Куратор здесь остаться не мог. Первый вопрос: почему? Ответ напрашивается такой: те, что пошли за ним по следу, его хорошо знают. И, наверное, не по фотографии. А если это так, то охотники — из спецслужб, бывших, разумеется, хотя нельзя исключить и сегодняшних: соблазн-то велик. Мы, кстати, уже говорили об этом. Нужна тщательная проверка, а мы не телимся, ждем чего-то. Обратите внимание, Витольд Кузьмич.
— Я помню, но делается больно уж медленно. Неохотно как-то, наш запрос еще только рассматривается в отделе Федеральной службы, — пожаловался Липняковский.
— По этому поводу у меня уже сфомулировалось предложение, вернемся чуть позже. Далее. По своему документу он бежать не сможет. Поэтому, зная о такой необходимости заранее, приготовил уже себе новые документы, грим, парик и все прочее. Исходя из этого и обнаружив соответствующие аксессуары у одного из «утопленников», мы имеем основания сделать окончательный вывод о том, что этот фигурант и является Куратором. Есть возражения? — Александр Борисович оглядел коллег.
— Нет, сходится, — удовлетворенно заметил Липняковский. Антон лишь кивнул.
— Шагаем дальше. В сумке у Коржева, который, будучи уже покойным, доехал аж до Славянска, найден паспорт некоего Курченкова. А фотография на нем принадлежит нашему «утопленнику». В паспортном столе, насколько мне известно из вашего вчерашнего сообщения, Витольд Кузьмич, такого человека в Новороссийске не существует, это выяснили. Я думаю, что и в других местах России его тоже не найдут. Паспорт, скорее всего, липовый, либо у кого-то украден, а фотография ловко переклеена. Пусть криминалисты лбы себе порасшибают, но добьются результата. Однако из всего вышесказанного проистекает вывод, что «убрали» лже-Курченкова Коржев либо Ивакин. Кстати, я думаю, баллистики уже прикинули пулю, извлеченную из тела «утопленника», на стволы Коржева и Ивакина, да?
— Все правильно и справедливо. Пуля идентифицирована с пистолетом Макарова, обнаруженным именно у Коржева. Результат пришел вечером, но я решил вас не беспокоить.
— Спасибо. И, наконец, то, о чем я уже говорил. — Турецкий взмахнул рукой, словно собираясь поставить в деле точку. — Я почти уверен… почти, Антон, что фотографии этого Куратора следует немедленно отправить в кадры краевого Управления ФСБ, а не ожидать решения местных товарищей. У меня также сложилось впечатление, что именно Куратор задушил своими руками второго «утопленника». Я просил Зиновия Ильича, вашего судебного медика, Витольд Кузьмич, прикинуть «пальчики» Курченкова к следам удушения на шее у второго нашего «утопленника», того, что под лестницей валялся. Вы не в курсе, каков результат?