Вспомнить всё (сборник)
Шрифт:
Отодрав скотч и открыв банку, он обнаружил небольшой сверток и насмешливую записку: «Держите свое доказательство».
В пакете лежали три голубые фишки.
Битый час Кэдбери не слушались зубы, настолько его потрясло предъявленное Кэрол доказательство своей подлинности и ее доверие ко всему его существу. Кэдбери с остервенением глодал старый дуб, ветку за веткой, взметая фонтан щепок. Им овладело странное исступление. Он нашел девушку, придумал, как избавиться от Хильды – путь был свободен, оставалось по нему пройти… точнее, проплыть.
Связав бечевкой несколько пустых банок из-под табака, Кэдбери оттолкнулся
Он толком не знал, причем тут «пыл», но другая рифма к «любил» не пришла ему в голову.
Тем временем банки приводили его все ближе – как он надеялся и верил – к мисс Кэрол Стикифут. Блаженство! Затем, не переставая грести, Кэдбери вспомнил тонкие, как бы нечаянные намеки доктора Дрита, мастерски посеянное им зерно сомнения. Хватит ли ему (самому Кэдбери, не Дриту) храбрости, воли, стойкости и целеустремленности, чтобы справиться с Кэрол при ее, как заявил Дрит, душевных проблемах? Что, если Дрит прав? Что, если Кэрол окажется еще более невыносимой и вредоносной, чем Хильда, которая выбросила его «Гермес» в окно и способна на любые проявления патологической ярости?
Погрузившись в невеселые мысли, Кэдбери не заметил, как банки бесшумно причалили к берегу. Он задумчиво подплыл к ним и вышел из воды.
Впереди виднелась скромная квартира с расписными ставнями. Над дверью лениво покачивалась бесполезная подвесная игрушка. А на парадном крыльце сидела Кэрол Стикифут и вытирала волосы пушистым белым полотенцем.
– Я люблю вас, – сказал Кэдбери, отряхнул со своей шубки капли воды и заерзал на месте, пряча волнение.
Подняв голову, Кэрол Стикифут смерила его оценивающим взглядом. У нее были прелестные большие темные глаза, длинные тяжелые волосы блестели в меркнущем свете дня.
– Надеюсь, вы захватили три голубые фишки, – сказала она. – Я одолжила их на работе и должна вернуть. Мне показалось, что вам не хватает уверенности. Вас достали напыщенные тупицы, вроде этого мозговеда Дрита – он из них самый отвратительный. Хотите чашку растворимого кофе?
По дороге в ее скромную квартирку Кэдбери сказал:
– Полагаю, вы слышали мою вступительную фразу. Я в жизни не был так серьезен. Я действительно вас люблю, кроме шуток. Мне не нужно ничего банального, обыденного или временного; мне нужны самые длительные и прочные отношения. Заклинаю вас, не говорите, что вы пошутили, потому что я никогда ни к чему в своей жизни не относился так серьезно и трепетно, даже к голубым фишкам. Если для вас это всего лишь забава, пощадите меня и честно признайтесь. Потому что ценой мучений уйти от жены и начать новую жизнь, а потом обнаружить…
– Доктор Тупица говорил вам, что я пишу картины? – Кэрол Стикифут поставила кастрюлю с водой на плиту в своей скромной кухоньке и по старинке зажгла конфорку большой деревянной спичкой.
– Говорил только, что вы съехали с катушек в Мадриде. – Кэдбери уселся за некрашеным сосновым
– Вы что-нибудь знаете о дзэн? – спросила мисс Стикифут.
– Только что там есть коаны – нечто вроде загадок. На них дают бредовые ответы, потому что сами вопросы идиотские, например «зачем мы на земле?» и тому подобное. – Кэдбери надеялся, что все сказал правильно и Кэрол поймет, что он в самом деле кое-что знает о дзэн, как она предполагала в письме. Тут ему пришел в голову удачный дзэнский ответ на ее вопрос. – Дзэн – это целостная философская система, которая содержит вопросы ко всем ответам, существующим во вселенной. Например, если у вас есть ответ «да», в дзэн найдется подходящий вопрос, скажем, «Должны ли мы умереть, чтобы угодить Создателю, который любит губить свои творения?». Хотя, если подумать, точный вопрос будет звучать так: «Сидим ли мы на кухне и собираемся пить растворимый кофе?» Вы согласны? – Когда Кэрол не ответила, Кэдбери торопливо добавил: – На самом деле в дзэн можно ответить «да» на этот самый вопрос: «Вы согласны?» Вот вам и первая огромная ценность дзэн: он предлагает массу правильных вопросов практически к любому ответу.
– Ну и белиберда! – презрительно фыркнула мисс Стикифут.
Кэдбери почувствовал себя слегка уязвленным.
– Видите, я понимаю дзэн. А может, вы сами ни черта не смыслите в нем.
– Может, вы и правы. В том, что я не смыслю в дзэн. По правде говоря, я его совершенно не понимаю.
– Это настоящий дзэн, – заметил Кэдбери. – А я понимаю. И это тоже дзэн. Видите?
– Вот ваш кофе. – Поставив две полные дымящиеся кружки кофе на стол, мисс Стикифут села напротив. И улыбнулась. Улыбка показалась Кэдбери милой, легкой и нежной; это была трогательная, чуть застенчивая улыбка, с вопросительным блеском удивления и тревоги в глазах. У мисс Стикифут были прекрасные глаза, большие и темные; в жизни он не видел глаз прекраснее и был влюблен всем сердцем, а не только на словах.
– Как вам известно, я женат, – сказал он, прихлебывая кофе. – Но мы разъехались. И я строю хибарку у затоки, в укромном месте. Я говорю «хибарка», чтобы у вас не сложилось ложного представления, будто это хоромы, однако она очень добротная. Я мастер своего дела. Не подумайте, что я хвастаюсь, – это святая правда. Я знаю, что смогу позаботиться о нас обоих. Или мы можем поселиться тут. – Он обвел взглядом скромную квартирку мисс Стикифут. До чего красиво и со вкусом она обставлена! Ему тут нравилось – наконец на него снизошло умиротворение, и все тревоги куда-то улетучились. Впервые за долгие годы.
– У вас занятная аура, – сказала мисс Стикифут. – Такая мягкая, ворсистая и фиолетовая. Мне нравится. Впервые такую вижу. Вы не умеете мастерить модели поездов? По вашей ауре похоже, что умеете.
– Я умею почти все, – сказал Кэдбери. – Зубами, лапами, словами. Послушайте – это вам. – Он продекламировал свое четверостишие.
Мисс Стикифут внимательно смотрела на него.
– В ваших стихах, – сказала она, когда он закончил, – есть ву. «Ву» – это японское слово – или китайское? Означает это, как его… – Она раздраженно махнула рукой. – «Простота». Как на рисунках Пауля Клее. Правда, стихи довольно слабые.