Вспомнить всё (сборник)
Шрифт:
– Они как животные. Корешки всякие выкапывали, личинок ели. Каменные топоры, дубленые шкуры – ну ты понял. Дикари. Варвары.
– Они же сами этого хотели! – сердито возразил Перин.
– Да? А ты уверен? А мы, мы – мы хотели этого? – И О’Нил ткнул пальцем в жалкое поселение за своей спиной. – Мы этого добивались? Ну, когда собирали вольфрам? Или когда сообщили фабрике, что молоко…
И он задумался, но не сумел вспомнить слово.
– Закуздрячено, – подсказала Джудит.
– Ладно, пошли, – махнул рукой О’Нил. – Посмотрим, что осталось от фабрики.
Они добрались до развалин ближе к вечеру. Четыре грузовика неуверенно подъехали к воронке и застыли. От капотов все еще поднимался пар, капал конденсат из труб. Осторожно, настороженно рабочие принялись спускаться вниз – пепел обжигал ноги.
– Может, подождем? – предложил один.
Но О’Нил и слышать о таком не хотел.
– Пошли, – коротко приказал он.
И с фонариком в руке полез в воронку.
И пошел прямо к вылущенным стенам Канзасской фабрики. В выбитом зеве так и повисла придавленная тележка – но она уже не трепыхалась. А за воротами сгущался негостеприимный мрак. О’Нил посветил фонариком – в темноте проступили очертания перевитых и искореженных опор.
– Нам бы поглубже залезть, – сказал он Мориссону. Тот осторожно подобрался следом. – Если что и осталось, то на нижних этажах.
Моррисон проворчал:
– Эти кроты из Атланты добурились и до них…
– Буриться-то они бурились, но потом их шахты тоже обрушили, – пробормотал О’Нил и осторожно вошел под изломанную арку входа.
Потом перелез через кучу мусора, наваленную прямо перед щелью – и оказался внутри фабрики. Его глазам открылся заваленный обломками обширный зал. Понять, что есть что и куда идти, пока не получалось.
– Энтропия, ага, – с горечью выдохнул Моррисон. – А ведь фабрика как раз против нее боролась. Ее для этого и построили… И что? Бесполезно – кругом одни блуждающие частицы…
– Там, внизу, – упрямо возразил О’Нил, – наверняка что-то уцелело. Какие-то участки они точно успели загерметизировать. Я знаю, что фабрика в таких обстоятельствах делит себя на автономные сектора – чтобы сохранить производство запчастей. Чтобы потом воспроизвести поврежденные участки.
– Да их кроты небось тоже повыбивали, – отмахнулся Моррисон, но все-таки пошел за О’Нилом.
А за ними потянулись рабочие. В куче обломков что-то сдвинулось, угрожающе зашелестела осыпь.
– Вы бы, ребята, шли к грузовикам, – заметил О’Нил. – Не надо за нами идти, это слишком опасно. Если не вернемся – считайте нас погибшими. Поисковый отряд не высылайте, не надо рисковать.
Рабочие послушно развернулись и вышли, а он показал Моррисону на не разбомбленный съезд:
– Пошли туда. Надо спуститься.
В полном молчании они уходили все глубже и глубже. Их встречали лишь мрак и мертвая тишина. Бессветные развалины тянулись на мили вокруг – тьма, тишь, полная неподвижность. Свет фонаря время от времени выхватывал смутные очертания застывших механизмов, остановившихся лент и конвейеров. На некоторых все еще лежали покореженные последним взрывом
– Может, что получится починить? – пробормотал О’Нил.
Правда, он сам в это не верил: ни одного целого механизма. Все оплавлено и переломано. Во внутренностях фабрики все слиплось в один бесформенный комок шлака…
– Ну, если на поверхность вытащим…
– А мы не сможем, – зло проговорил Моррисон. – У нас ни лебедок, ни домкратов нет.
И он отвесил пинок куче спекшихся боеприпасов – конвейер сломался, они расплавились и стекли на землю, залив спуск, по которому шли они с О’Нилом.
– А ведь казалось, что мы все продумали, – проборомотал О’Нил.
Они продолжили спуск через вымершие уровни.
– А теперь я думаю: может, мы чего не учли?
Они уже далеко забрались внутрь фабрики. И вот перед ними открылись бесконечные переходы и залы самого нижнего этажа. О’Нил посветил фонариком, луч перебегал с предмета на предмет – они все еще не оставляли надежды отыскать что-то не разрушенное. Хоть какую-то линию сборки.
И тем не менее Моррисон первым услышал это. Ни с того ни с сего он упал на четвереньки, а потом и вовсе прижался к полу. И так и залег ухом к земле, напряженно вслушиваясь. Глаза его широко распахнулись от изумления:
– Б-боже… неужели?..
– Что там? – вскрикнул О’Нил.
И тут он тоже – услышал. Под ногами, под плитами пола что-то гудело. Вибрировало. Там, внизу, явно что-то происходило. Получается, они ошиблись? «Ястреб» не сумел уничтожить все-все-все? Где-то глубоко под землей работала, все еще работала фабрика. Какой-то производственный цикл не оборвался. Продолжился. Там, внизу, что-то еще изготавливали.
– Автономное производство, – пробормотал О’Нил, лихорадочно оглядываясь в поисках лифта вниз. – Специальный отсек, работает, когда все остальное уничтожено. А как нам туда попасть?
Лифт они нашли, но попасть туда не вышло – его перекрыла завалившаяся железная конструкция. Все, их отрезало от рабочего отсека. Как же спуститься вниз?
Они помчались обратно по собственным следам. О’Нил выскочил наружу и бросился к ближайшему грузовику.
– Где, черт вас дери, лампа? Давайте ее сюда!
Драгоценную паяльную лампу бережно передали, и он, отдуваясь, помчался обратно. Там, в глубинах разрушенной фабрики, его ждал Моррисон. А потом они на пару с товарищем принялись судорожно кромсать искореженный железный пол, плавя слой за слоем защитную сетку.
– Ничего, прорвемся, – выдохнул Моррисон, щурясь на нестерпимо яркое пламя.
Вырезанная плита упала вниз, в темноту, с громким лязгом. Вокруг полыхнуло ярко-белым пламенем, и они отскочили.
Во вскрытом паяльником зале кипела лихорадочная активность: там грохало, стучало, отзывалось громким эхом. Жужжали ленты транспортеров, гудели станки, сновали туда-сюда роботы-надзиратели. С одной стороны беспрестанно поступало сырье, в другом конце зала конвейер сплевывал готовые изделия. Их осматривали и тут же пихали в выводную трубу.