Встан(в)ь перед Христом и убей любовь
Шрифт:
— Два пола всегда путешествуют в компании третьего, — прошипел я в завершение моей лекции, — также как у живой земли существует мертвый спутник — черная Луна, небесная Атлантида. А раз так, то и Содом вечен и суть его неизменна. Его возрастание и убывание также воображаемо, как и лунные фазы. Истинная же его величина неизменна, переменам же подвержена лишь сила, с которой он проявляет себя.
У меня сложилось впечатление, что большинство моих слушателей не в состоянии следить за развитием моей мысли, хотя в конце лекции они наградили меня бурными аплодисментами. С удивлением я заметил, что Майер всю лекцию просидел рядом с суккубом, а когда мы направились в бар, он старался
— Ну и валяйте, — радостно отозвался Майер. — Мы еще не допили. Бекки отвезет меня попозже.
— Да врет он все! — возмутился посвященный, когда мы уселись в его машину. — Явно ей засадить намылился.
— Как бы ему самому чего-нибудь не засадили этой ночью, — успокоил я моего нового приятеля.
Спал я хорошо. Утром, когда мы должны были выехать в аэропорт, Майера нигде не было видно. Бекки подвезла его только через полчаса. Местный организатор посадил нас в мотор, и мы рванули с места, опаздывая на рейс. Майер так и не сомкнул за ночь глаз, да ив постели ему полежать не удалось. Бекки просто использовала его, как жилетку, для того, чтобы поведать историю самоубийства ее отца. Если бы мы опоздали на самолет, то мой спонсор оказался бы в полном дерьме, но рейс задержали и мы все-таки попали в Сан-Франциско. У меня за спиной английская супружеская пара обсуждала двойное ритуальное убийство в Хэмпстед Хит. Оказывается, оба тела таинственным образом исчезли из полицейского морга. Это меня ничуть не удивило, но наполнило желанием как можно скорее вернуться в Лондон.
Поездка на автобусе из аэропорта Сан-Франциско в город довольно занудна. Как только мы добрались до центра, я заставил Майера выпить кружку крепкого кофе, после чего мы приступили к делам. Не составило особенного труда отыскать так называемый Египетский Храм, которым руководит Орден Золотого Креста и Розочки. Майер не решался даже зайти в это августейшее заведение, требуя, чтобы мы сначала сообщили о своем визите. Табличка возле лифта сообщала, что Музей и Библиотека Розенкрейцеров расположены на втором этаже. Я нажал соответствующую кнопку, и мы очутились посреди сверкающего стекла и мрамора, среди убранства, столь же великолепного, как великолепен был просторный вестибюль храма.
— Чем могу помочь? — спросил пожилой человек с табличкой на груди, на которой было написано "Альберт Маршалл".
— Мы пришли в библиотеку, — заявил я.
— А вы — розенкрейцеры? — поинтересовался Берти.
— Муж двоюродной сестры моего отца — розенкрейцер, — ответил я небрежно.
— Вы, наверное, из Англии, — заметил Маршалл.
— Да, из Лондона, — подтвердил я.
— Я ездил с мамой в Лондон в детстве, — поведал мне Берти. — Она уже, разумеется, давно умерла.
Не надо было иметь семь пядей во лбу, что прийти к выводу, что этот Маршалл давно уже впал в маразм. Ему было уже далеко за семьдесят и, хотя он не раз интересовался, розенкрейцеры мы или нет, мои уклончивые ответы неизменно убеждали его в том, что мы вошли в Храм на законных основаниях. Берти провел нас по музею, рассказал нам историю каждого экспоната, а затем сообщил, что его лучший друг, который передал свою коллекцию на хранение музею, недавно скончался. Когда мы, наконец, проникли в библиотеку, я отвлек внимание Берти болтовней на разные оккультные темы, в то время как Майер рылся в древних манускриптах, выуживая интересовавшую его информацию и тайком выдирая из них те рисунки,
Я вернулся в Брикстон и обнаружил в квартире Ванессу, а вернее — ее двойника. Я догадался, что, подобно мне эта женщина — жертва экспериментов по контролю над сознанием. Следовательно, если я буду отдавать ей приказы в достаточно властной манере, она станет мне повиноваться. Любой человек с высокой чувствительностью к гипнотическому воздействию легко поддается убеждению. Именно личностей такого типа службы безопасности выбирают для промывания мозгов. В целях удобства я буду в дальнейшем называть эту девушка именем покойницы. Итак, я приказал Холт раздеться. Когда она повиновалась, я внимательно обследовал ее тело. Соски у нее были больше, чем у Ванессы, а на правой ягодице она имела крупное родимое пятно, которое отсутствовало у моей покойной послушницы.
— Ляг на постель! — потребовал я, и как только и этот приказ был исполнен, сказал:
— Расслабься, ты очень устала, ты очень-очень устала. Твои веки тяжелеют, и тебе хочется спать. Расслабь каждый мускул твоего тела. Расслабь ноги, ты чувствуешь, как теплота распространяется от ног по всему телу. Дыши ритмично. Расслабь мышцы живота и грудной клетки. Тебе так тепло, словно ты лежишь под ярким летним солнцем. Расслабь мышцы шеи, ты чувствуешь, как тепло достигает твоей макушки. Теперь, когда ты заснула глубоко, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что видишь.
— Я вижу моральный мир, — бормотала Ванесса, — в развалинах и пепелищах, словно в мифах. Он подобен лунному миру, как я его себе представляю, но в то же время я сознаю, что предо мной — мозг изумительных способностей. Куда бы я не посмотрела, везде я вижу его отражения в самом себе, подобные отражению звезды в воде. Я вижу красное свечение, слабеющее на глазах, и синий огнь — мерцающий и неверный — то близкий, то далекий, то теряющийся за облаком. А серебряная искра сияет неизменно…
Было совершенно очевидно, что агентство, запрограммировавшее Ванессу, набила ее голову этой мистической чепухой, предусмотрев заранее возможность того, что, встретившись с ней, я подвергну ее гипнозу. Я попытался вернуть девушку в ее детство, чтобы начать оттуда распутывать клубок, но эта часть ее памяти оказалась надежно заблокированной. Месяцы, если не годы, уйдут на то, чтобы разгадать доверенную Холт тайную миссию, а столько времени у меня просто нет в распоряжении. Вместо этого я решил выяснить, с каким посланием хозяева Ванессы направили ее ко мне.
— Говори то, что должна сказать мне! — рявкнул я.
— Необходимо принести жертву, — уверенно заявила Холт, — а чтобы принести ее, нужен Жрец-Палач. Я — жертва, а ты — палач. Людям присуща жестокость, а ритуальное убийство дает возможность придать этой жестокости смысл. Меня следует принести в жертву общинному богу, чтобы устранить нечистоту, и ты должен привести приговор в исполнение. Сделав это, ты превратишься в козла отпущения, который возьмет на себя грех кровопролития, чтобы смыть кровью худшее зло. Тебя изгонят из общества, но, одновременно, жизнь твоя станет неприкосновенной и никто не посмеет причинить тебе зло.