Вставай, Россия! Десант из будущего

Махров Алексей

Ну, что же… Попытка номер… э-э-э-э… не важно. Я плавно трогаюсь, втыкаю вторую, с силой жму педаль акселератора. Мотор радостно рычит. «Жигуль» резво прибавляет скорость. Сочный разгон до третьей, переключение передачи и… я едва успеваю вписаться в арку Генштаба. Народ шарахается с дороги, многие крестятся. Распугивая конные экипажи светом мощных фар, отлично видимом при пасмурной погоде, мы с ревом (неужели Димыч не удосужился поставить на свое произведение глушитель?), несемся по Невскому проспекту. А ведь хорошо идем! Краем глаза гляжу на спидометр. Ого! Почти сорок кэмэ, если прибор не врет! Лихо! К нашему счастью, проспект два года назад покрыли новомодным асфальтом, взамен брусчатки. Но гонять на такой скорости по городу, запруженному гужевым транспортом — чистое

самоубийство и я отпускаю утопленную педаль акселератора. Эх, не догадался Димка сюда какой-нибудь свето-звуковой сигнал поставить, чтобы возницы меня издалека слышали и видели и своевременно «лыжню» освобождали. Блин, помнится, Шенк тогда насчет мигалки пошутил! И ведь, как в воду глядел! Без этого приспособления здесь никак! Что еще раз доказывает — старших нужно слушаться, даже если кажется, что они сошли с ума…

Дорогу тачка держит вполне прилично и я постепенно успокаиваюсь. Смотрю на Димку — он радостно улыбается. Смотрю на Моретту — она в шоке. Ничего, милая, это еще что! Вот выскочим на досуге за город — там я тебе и не такое покажу. Путь до Николаевского занимает считанные минуты. Там мы лихо поворачиваем назад, выполнив на унавоженном мокром снегу классический «полицейский» разворот. Моретта не выдерживает и громко визжит. Сообразив, что таким макаром невеста может не дожить до свадьбы, я совсем сбрасываю скорость и к Зимнему дворцу мы «крадемся» на смешных 20 километрах в час.

Но, проезжая арку Генерального штаба в обратном направлении, я снова прибавляю газку, и мы влетаем на Дворцовую площадь, словно маленький ураган, обдавая, продолжавших дисциплинированно удерживать в толпе «коридор», атаманцев мокрым снегом и грязью. С видом записного пилота «Формулы-1» я покидаю автомобиль и тут же оказываюсь в окружении офицеров «ближнего круга». По их лицам можно понять: они несказанно рады тому, что поездка на «шайтан-арбе» наконец-то закончилась. Только тут замечаю, что я совершенно мокрый от пота. Ничего себе прогулочка вышла. Димка, гатт такой, опять ехидно улыбается. А как там моя ненаглядная? Неужели в обмороке? Уф, слава Богу, нет!!! Ее с непривычки укачало, да и страху натерпелась. Выношу свою невесту из автомобиля на руках и несу так до самых апартаментов. Там, подав ей флакон с ароматической солью, я оставляю Моретту на попечение фрейлин и возвращаюсь на площадь.

Количество народа за время моего краткого отсутствия прибавилось втрое. К тому же на шум стягивается дворцовая охрана и, наконец, в сопровождении великого князя Владимира Александровича, появляется сам Рара — государь-император.

— Так и знал, Колька, что без тебя тут не обошлось! — добродушно басит Александр и добавляет, поворачиваясь к Димке, — и ты здесь, купчина? Что за шум вы устроили?

— А вот, Рара, извольте, посмотреть, — я жестом экскурсовода показываю на автомобили, — господин Рукавишников имеет честь демонстрировать нам наисовременнейшую техническую новинку — самобеглые коляски!

— Локомобиль, что ли? — Александр осторожно приглядывается к чуду техники. — Ты, Колька, уж совсем темным меня не считай — я на эти самобеглые повозки еще во время последней войны [72] насмотрелся!

— Э, нет, Рара, это не паровые мобили, а с двигателями внутреннего сгорания! — уточняю я, а Димка вдруг распахивает перед императором переднюю правую дверцу своего авто:

— Не желаете ли опробовать на ходу, ваше императорское величество?

72

Имеется в виду Русско-турецкая война (1877–1878). Во время нее в Русских войсках использовалось несколько локомобилей

Александр хмуро покосился на наглого купчишку, потом глянул на меня.

— А ведь и верно, Рара, давайте прокатимся! Дядюшка! — это уже Владимиру, — Соглашайтесь!

Владимир Александрович

не заставляет себя долго ждать и бодро лезет в салон. Рядом с ним садится Димка. Я снова сажусь за руль. Александру ничего не остается, как присоединиться к нам. Кряхтя, император залезает на переднее сиденье. К счастью, внутреннее пространство наших «Жигулей» гораздо больше, чем у «родных». Александр, со своим гигантским ростом без труда размещает ноги и откидывается на спинку. Кресло даже не пискнуло! Да уж — сделано на совесть! Уже порядком освоившись с управлением, я лихо рву с места и быстро разгоняюсь. Стрелка спидометра неудержимо ползет по шкале. Тридцать, тридцать пять, сорок… Лицо императора постепенно начинает менять выражение. Ну еще бы! Так быстро сейчас могут передвигаться только поезда. Но ощущение движения в вагоне и в автомобиле совершенно разные! Относительно небольшой размер нашего экипажа и близость, несущейся мимо со «страшной» скоростью, земли, дают незабываемые впечатления.

Мы снова лихо разворачиваемся у вокзала. Император охает и загибает матерную конструкцию в три этажа. Владимир радостно ржет. Димка снова улыбается, как довольный котяра. Обратный путь мы проезжаем даже быстрее — разогнанные предыдущими проездами нашего «пепелаца» конные экипажи уже не рискуют занимать середину проспекта. При въезде на Дворцовую площадь мы буквально лоб в лоб сходимся с небольшой конной группой. Это охрана Александра бросилась вдогон своему императору. Я машинально бью ладонью по ступице руля. И, о чудо, Димыч все-таки догадался установить звуковой сигнал! Кони шарахаются в стороны. Кто-то из всадников вылетает из седла. Нда, ребята, это ж надо было догадаться — преследовать автомобиль на лошадях! Я притормаживаю и внимательно смотрю на пострадавшего. Вроде бы все обошлось — он быстро встает. Вот и славно!

Плавно остановившись у подъезда, я глушу движок и поворачиваюсь к Александру. Его состояние сходно с состоянием Моретты пятнадцатью минутами ранее.

— А теперь представьте, Рара, что такие автомобили будут состоять на вооружении нашей армии! — начинаю я. — Несколько сотен таких экипажей могут полностью изменить условия ведения войны! А если еще установить броню, да пару пулеметов…

— Это… Это — страшно! — наконец выговаривает Александр, доставая из кармана большой фуляровый платок и вытирая вспотевший лоб и шею. — Я даже рад, что, скорее всего, не доживу до этого. А вот тебе, Колька, такие игрушки, я вижу, по нраву! Ну, так и пользуйся! Развивай — будущее принадлежит тебе.

Александр замолкает, но через несколько секунд оборачивается к Димке.

— А ты, купчина, я смотрю, головастый! Сам придумал или подсмотрел где?

— Людей, ваше императорское величество, нашел нужных — инженеров. Вот они и изобрели! — поскромничал Димка.

— Угу, угу! — покивал головой Александр. — А ты рядом стоял. И когда изобретали и когда строили… Я, знаешь, ли, начинаю подумывать: уж не допустил ли я вчера ошибку, отказавшись ставить тебя на верфи.

Император на минуту умолкает. Вот всё-таки интересно, какая сволочь поднесла императору документы, из которых явствовало, что генерал-адмирал продвигает Рукавишникова из-за того, что имеет в его предприятии свой интерес и вложил в нижегородский Стальград почти все свои сбережения. Скандал вышел первостатейный. Отбились чудом, но назначение Димки пришлось отложить на неопределённый срок.

— Ладно, — продолжил Александр. — У нас сегодня вдобавок испытание картечниц намечено — и там посмотрим, что у тебя еще в кармане припасено! Но учти! Соревнование будет честным!

— Я всегда честно веду дела, ваше императорское величество! — горделиво сказал Димка.

— Вот и молодец! — кивнул Александр и тут же спросил: — как эта чертова дверь открывается? Я уже на твердую землю хочу!

Интерлюдия

В руке тлеет толстая «гавана». На столике — хрустальный фужер, в котором плещется янтарный Арманьяк пятидесятилетней выдержки. Лорд Валлентайн расслабленно откинулся в кресле.