«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть

Карпенко Виктор Федорович

К Ярославу подъехал воевода Федор Ярунович, бывший с третьей сотней.

— Что делать-то будем? — обратился он с вопросом. — Ворога, почитай, тысяч пять, а то и поболе будет!..

— Пождем пока. Вишь, разом не пошли на нас, значит, животы им наши без надобы. А то бы уж стрелами засыпали, — рассудил Ярослав. — И дорогу не перекрыли…

— И то верно, — повеселел воевода. — Может, обойдется…

Вскоре от серой массы булгар отделился всадник. Двигался он не спеша, оберегая лошадь, проваливающуюся в рыхлый подтаявший снег. Подъехав совсем близко, смахнул с головы шапку с белым горностаевым

околышем и, кивнув, рассмеялся.

— Что, князь, али не признал? — И, глядя на сосредоточенно взиравшего Ярослава, продолжил: — Не трудись. Почитай, годков уж десять прошло с последней встречи. Никита я, из Новугорода, на Ильине улице дом стоит. Мастерил тебе кольчужную рубаху.

Не вспомнив мастерового, князь произнес:

— С чем пришел, Никита?

— Прости, князь. От радости, что вижу тебя, совсем запамятовал.

— Что за радость такая? — усмехнулся князь.

— Почитай, пять ден тебя дожидаемось. Тревожились, не другой ли дорогой пошел. Ан нет. Вот он ты, — рассмеялся Никита и надел шапку. — Эмир Гази Барадж велел тебя встретить и к себе привести. Он здесь недалече, с десяток верст будет.

— А коли не поеду? — сверкнул глазами князь.

— Поедешь, — в очередной раз рассмеялся Никита. — Вон сколь уговорщиков, — показал он за спину и уже серьезно добавил: — Дружину и бояр оставь здесь. Они без надобности. Никто тебя, князь, не тронет и дружину твою.

Стиснув зубы от досады, негодуя, что его, великого князя, какой-то мастеровой из Новгорода принуждает безропотно следовать за собой, Ярослав чуть было не выхватил меч. «Наказать наглеца, лишить его поганого языка, а заодно и головы, — вихрем пронеслась мысль, и рука потянулась к рукояти, но князь сдержался. — Неужто полон?»

Ярослав Всеволодович, отдав распоряжения воеводе Федору Яруновичу, тронул поводья.

— Поспешим, Никита. А то, поди, заждался твой хозяин, — недобро усмехнулся князь.

— А мне эмир булгарский не указ, — боднул головой новгородец. — У меня свой князь — Александр Ярославич. Твой сын.

— Ну и дела… — озадаченно протянул князь. — А как же ты у булгар на посылках оказался?

— Князь Александр с обозом послал, да эмир меня придержал. Мне язык булгарский ведом… Потому здесь оказался, тебя дожидаясь.

— Дела, — поскреб бороду Ярослав. — А скажи, Никита, что за дружба у князя Александра с эмиром? Не уразумею. Вроде как булгары с ханом Бату идут…

— Оно-то так. Я и сам не пойму, — пожал плечами новгородец. — А только уж не один обоз с мясом да рыбой к татарве снаряжается. В этот же раз к булгарам…

— А не тот ли это Гази Барадж, что в Новграде земли Низовой воеводствовал? — полюбопытствовал Ярослав.

— Он, государь. Эмир войско послал тебя изловить и к нему привести. Велел своим башкортам, чтобы ни тебя, ни твоих бояр, ни дружинников не трогали. Тумен для сего отрядил. Все дороги из Киев-града закрыли нехристи.

— Не врешь ли? — засомневался Ярослав. — Уж очень складно речь ведешь, как по-писаному.

— Хошь верь, хошь не верь. Токмо темник Ягырды о том сказывал, а я подслушал: не хочет Гази Барадж, чтобы ты к татарве угодил.

— Вона как, — повеселел Ярослав. — Тогда поспешим. — И он направил коня в самую гущу булгарских

всадников. Те расступились, пропуская князя на уже утоптанную множеством лошадиных копыт лесную дорогу.

Два могучего вида воина ввели князя Ярослава в шатер, в центре которого в обложенном камнем колодце горел огонь, и всполохи его метались тенями по завешанным яркими коврами стенам. Войдя со света и из-за притягивающего взгляд огня, Ярослав не сразу увидел булгарского эмира, возлежащего на атласных подушках у низенького столика, уставленного блюдами с едой. Гази Барадж почти не изменился с их последней встречи. Коренастый, широкоплечий, в темно-синем полукафтане и такого же цвета шароварах, он повел широким приглашающим жестом:

— Проходи, князь. Садись. Ты мой гость, а потому раздели со мной трапезу.

Ярослав приблизился, опустился на колени, долго умащивался и, не придумав ничего лучшего, подложил подлокотный валик себе под зад.

— В последнюю нашу встречу за столом трапезничали… — и, сделав паузу, недовольно буркнул, — как люди…

Хотя произнес он эти слова себе под нос, тем не менее Гази Барадж расслышал и рассмеялся:

— Привыкай, князь. Коли жить хочешь, привыкай и детей своих приучай к таким застольям, к еде и питью монгольскому. Только смирение поможет выжить в империи Бату-хана. Не будет смирения — потеряешь голову. У хана суд скор. — Помолчав, эмир продолжил: — Что пить будешь? Есть медок… хорош, мордвы дань. А то могу угостить питьем монголов — кумыс называется.

— Давай мед. Привычнее…

Тенью метнулся слуга, и перед князем на столике появился кубок.

— Пей, князь. Хмельной мед радость несет, — поднял свой кубок эмир.

— Радость невелика в застолье с ворогом, — усмехнулся князь.

— Почему с ворогом? Мы супротив друг друга не стояли. И, как помнится, на Липице в одном войске бой приняли.

— Так то когда было… Ноне ты эмир, а я…

— А ты великий князь володимирский, — подхватил Гази Барадж.

— Ой ли? Один я и в твоей воле, что захочешь, то и сотворишь.

— Что верно, то верно.

Эмир поставил кубок, погладил коротко остриженную бороду и медленно, нараспев, произнес:

— Хан Бату пришел и уйдет в свои степи, а то и в Китай. Только в Булгарии тумены оставит, не бросит Русь без присмотра. А как ты думаешь, кто теми туменами управлять будет? Я! — Эмир расправил плечи и гордо повел головой. — Твой сын Александр это понял, потому Новугород на копье не взят. — Помолчав, он продолжил: — Чтобы с делами покончить, скажу слово верное: дам тебе две сотни улан, сопроводят до Володимира. Сядешь на стол, окрепнешь, а к осени жду в Биляр… Да не скупись. Жизнь твоя дорого стоит. Теперь же пьем.

Поняв, что он и в самом деле гость, а не пленник, князь Ярослав вздохнул с облегчением и поднял кубок:

— Жизнь свою, и землю свою, и людишек своих ценю дорого. Будешь доволен, эмир. Я добро крепко помню.

Заключив сделку, князь и эмир сдвинули кубки.

— Во здравие!

До позднего вечера длилось застолье. Эмир оставлял князя провести ночь в лагере, но Ярослав, хотя и был во хмелю изрядном, с благодарностью отказался, сославшись на то, что подморозило и он скорее доберется до своей дружины.