Вставная челюсть графа Дракулы
Шрифт:
По виду этого громилы было ясно, что он запросто может осуществить свою угрозу даже голыми руками.
— Говорят тебе, дядя — друга встречаю! Десять лет не виделись! — повторил Маркиз и зашагал в сторону вокзала.
— Десять лет? — уважительно проговорил вслед ему мужик. — Серьезный срок! Это по какой же статье?
Перед тем, как войти в здание, Леня еще раз оглянулся на площадь. Он на мгновение замер: недалеко от входа была припаркована темно-зеленая «Хонда». Маркиз готов был поклясться, что это та самая машина, которую он встречал
Даже в такой ранний час на вокзале было полно людей. Кто-то уезжал из города на одном из ранних поездов, кто-то встречал друзей или родственников, кто-то приехал за посылкой, отправленной из другого конца страны с проводником. В толпе озабоченно передвигались водители-«бомбисты», вполголоса повторяя, как заклинание: «Такси недорого, такси недорого!..» Видимо, они уже заплатили положенную мзду мрачному громиле на площади или тем, на кого он работает.
Леня взглянул на светящееся табло. До прибытия фирменного поезда «Лена» оставалось восемь минут.
Маркиз подумал, что, если здесь, на вокзале, планируется заказное убийство, то лучшего места и не найти: в этой толчее ничего не стоит вплотную подобраться к жертве, чтобы произвести точный выстрел или нанести смертельный удар ножом, и так же ничего не стоит скрыться с места преступления, смешавшись с толпой. Поэтому так стремился Вячеслав Сергеевич перехватить письмо. Единственный шанс спасти прибывающего сюда человека — это сохранить в тайне его приезд…
С другой стороны, если некто неизвестный знает, что за ним ведется такая охота, почему он выбрал поезд? Почему не предпочел более безопасный транспорт — допустим, самолет? Может быть, потому, что на самолете труднее утаить сам факт своего появления в городе?
Леня медленно прошел по центральному залу вокзала, вышел на перрон.
На той платформе, к которой вот-вот должен подойти поезд из Сибири, уже стояли встречающие, и носильщики со своими тележками переминались с ноги на ногу, закуривали в ожидании работы.
Если вся информация о прибывающем пассажире содержалась в письме, то тем, кто готовится к встрече, неизвестен номер вагона. Значит, чтобы не пропустить его, они должны находиться возле самого начала платформы, перед выходом в город, чтобы видеть пассажиров всего состава…
Леня внимательно присмотрелся к началу перрона. Здесь было всего пять-шесть человек — озабоченная женщина средних лет в поношенной дубленке, мордатый тридцатилетний мужик в коротком дорогом пальто, с небольшой кожаной папочкой в руке, привлекательная, хорошо одетая молодая женщина с хорошенькой, очень похожей на нее дочкой, две оживленные старушки… в принципе, никто из этих людей не был похож на киллера, даже мужчина с папкой: он для такой функции был слишком заметен, такому трудно скрыться после выстрела. Вполне может быть киллером женщина…
Маркиз
Глядя на табло, Леня краем глаза заметил в том же направлении какой-то яркий блик. Он моргнул и еще раз посмотрел в ту же сторону. Возле входа в здание вокзала стояли передвижные леса, те самые, которые накануне Леня видел в кассовом зале. И именно оттуда, с верхней площадки этих лесов, снова блеснул ему в глаза солнечный зайчик.
Леня сделал равнодушное лицо и медленно двинулся в сторону лесов.
Сбоку к ним была прислонена раздвижная алюминиевая лестница.
«Ага, — подумал Маркиз, — это его путь отхода! Оттуда, сверху, он идеально просматривает перрон, а как только выстрелит — спустится по этой стремянке и смешается с толпой! Или наоборот — эта стремянка оставлена здесь для отвода глаз, она слишком заметна, а на самом деле киллер будет уходить другим путем…»
Маркиз не успел додумать эту интересную мысль, потому что заметил в нескольких шагах от себя нечто удивительное.
То есть как раз ничего удивительного на первый взгляд не было. Возле входа в здание вокзала стояла, приоткрыв рот и удивленно разглядывая яркую городскую толпу, крестьянка из какого-нибудь забытого Богом медвежьего угла. Короткий тулуп с торчащими из него клочьями овчины был перепоясан потертым кожаным ремешком, голова обвязана клетчатым шерстяным платком, чуть не до глаз закрывающим лицо, на ногах — стоптанные валенки, в руке — узелок…
Все в этой крестьянке было какое-то нарочитое, театральное, а самое главное — Леня узнал ее продранный тулупчик. Он осторожно обошел «крестьянку» и, ухватив ее за локоть, вполголоса спросил:
— Скотину-то на кого оставила?
— Ка… какую скотину? — женщина испуганно повернулась к нему. — Отпусти меня, дяденька! Мы люди темные, этих ваших городских дел не знаем! Отпусти меня, дяденька, а то я милицию позову!
— Какую скотину, спрашиваешь? — повторил за ней Маркиз, оставив без внимания упоминание милиции. — Известно, какую: кота, попугая, а главное —волкодава своего карликового… и как, интересно, ты умудрилась, Лолка, встать в такую рань? Обычно тебя и в десять утра пушками не разбудишь!
— Ну, Ленька, ты даешь! — возмутилась «крестьянка». — Я так отлично загримировалась, а ты меня расколол! Как это тебе удалось?
— Очень просто, — проговорил Леня, отведя ее в сторону, — во-первых, ты, дорогая, как обычно, переиграла. Где ты сейчас видела деревенскую тетку с узелком? Сейчас в любой дыре можно обзавестись недорогой сумкой на колесиках! И платок в наше время крестьянка в город ни за что не наденет, найдет какую-нибудь меховую шапку… а самое главное, я этот тулупчик слишком хорошо помню, мы же его с тобой один раз уже использовали в качестве реквизита! Я вот эту дырку сам проделал, для достоверности!