Встречь Солнца

Некрасов Борис Владимирович

Девушка рассмеялась.

— Тоже страшно, конечно, но не так…

Стучат колеса. С рассвета до поздней ночи гудит, как улей, жесткий плацкартный. Народу много. Когда садились в поезд, казалось, что и приткнуться негде будет. Но прошел час-другой, и все утряслось. И даже нашлось место, чтобы сразиться в традиционного «козла», приспособив на коленях чемодан, и заядлые преферансисты денно и нощно стали нести свою добровольную каторжную вахту.

Шум в таком вагоне удивительно разноголос. Азартный стук костяшек домино и торжествующий хохоток удачно сходившего картежника, грустный

перебор гитары и веселая, задорная песня, детский плач, перебранка жены с чуть не отставшим от поезда мужем, неясный говор сливаются в непрерывный гул, связанный воедино мерным аккомпанементом колес.

Настоящая дорога начиналась от Москвы. Пассажиры устраивались по-хозяйски, надолго. Большинству предстоял путь до Хабаровска, некоторым еще дальше: на Камчатку, на Сахалин, на Курилы, в колымскую тайгу, в чукотское Заполярье. Многие ехали в эти края впервые и с жадностью вслушивались в каждое слово людей бывалых.

Здесь, в вагоне, и состоялось первое знакомство Сергея Сорокина и Григория Полищука с полулегендарной для них Колымой.

— Закурить нет, земеля? — обратился к Сергею попутчик неопределенного возраста, из тех, кого до глубокой старости называют парень: «разбитной парень», «хороший парень», «так себе парень»…

Они стояли в тамбуре в ожидании, пока подойдет их очередь умываться.

Этому можно было дать на вид и двадцать пять лет, и все тридцать пять. Более всего он подходил под первую категорию — разбитных. Низкая, свисающая до бровей челка, тронутое оспой подвижное лицо, узкий прищур словно прицеливающихся глаз выдавали характер самоуверенный, дерзкий, но не возраст. Из-под майки виднелась татуировка — аляповатая птичья голова, по замыслу орлиная. На затылке парня красовалась маленькая, почти без козырька кепка. Давая прикурить, Сергей увидел на его левой руке вытатуированный якорь и под ним две буквы: «В. К.».

— Отбарабанил? — цепким взглядом окинул парень Сергея, на выцветшей гимнастерке которого были ясно видны следы погон.

— Да, отслужили вот.

— Пришлось, выходит, потопать, — сочувственно и в то же время весело сказал словоохотливый пассажир.

Сергей улыбнулся.

— Танкист я.

— Ага, «броня крепка и танки наши быстры». Ясненько. Рядовой?

— Сержант.

— Тоже ясненько. Будем знакомы. Рядовой запаса Васька Клыков. Начальником в военкомате определен как годный необученный.

— Не служил, значит?

— Не пришлось. Некогда все. Хотя насчет необученности я тому капитану два очка фору дам. В строю ходить я лучше его приученный.

— Это где же?

Парень оставил вопрос без ответа.

— До дому теперь?

— Нет, на работу.

— Ну?! Уж не на Колыму ли?

— Так точно, в Магаданскую область.

Васька присвистнул:

— Земляк выходит! Порядочек! В нашем полку прибыло.

— А вы откуда? — обрадованно спросил Сергей.

— А как же? — в тон ему воскликнул Васька и, подмигнув, пропел, разводя руками, словно аккомпанируя на баяне:

Я живу близ Охотского моря, Где кончается Дальний Восток, Я

живу без нужды и без горя — Строю новый в стране городок.

Из туалета, растирая полотенцем раскрасневшееся лицо, вышел Григорий.

— Познакомьтесь, это Василий, с Колымы, — повернулся к нему Сергей.

Когда Сергей умылся, ни Васьки, ни Григория в тамбуре не было. Пробираясь к своему месту, он услыхал хрипловатый тенорок колымчанина:

— Предлагаю вам, мамаша, выгодный обмен, — уговаривал он соседку Сорокина и Полищука. — Нижнее место, исключительно женское общество, рядом кипятильник и прочие коммунальные удобства. Перевозка багажа за мой счет.

Поддавшись настойчивым просьбам Васьки, женщина поменялась с ним местами, и он обосновался в одном купе со своими новыми приятелями.

Операция эта оказалась несложной. Васька отнес на свое место громадный чемодан и перетянутый ремнями узел женщины и вернулся с маленьким чемоданчиком и черной шинелью, на которой форменные пуговицы были заменены обычными.

— Привык путешествовать налегке, — объяснил он, небрежно забрасывая вещи на полку. — Остальной багаж — малой скоростью.

Он сел напротив Сергея и Григория, рядом с мужчиной лет сорока, который не проронил за все время ни слова, погруженный в чтение какой-то книжки. Васька взглянул на обложку.

— А, Александр Сергеевич, — обронил он небрежно и раскопал в закоулках своей памяти перевранную цитату из Лермонтова. — Прощай, неумытая Россия… Правильный, в общем, мужик.

Сосед глянул на Ваську поверх очков, хмыкнул и вновь уткнулся в книгу. Ваську это нимало не смутило.

— Так, — сказав он, весело потирая руки. — Встреча состоялась, новоселье — тоже. Имею предложение отметить. Горючее за мной, закусь ваша. Идет?

Сергей и Григорий переглянулись. Но напористый колымчанин не стал ждать ответа. Театральным жестом он извлек из внутреннего кармана своего широченного пиджака пол-литра водки.

— Не стоит, пожалуй, а? — нерешительно возразил Григорий. — Неудобно…

— Разговорчики в строю! — весело прикрикнул Васька. — Неудобно штаны через голову надевать и еще кое-что. Хватит жаться, солдатики. Доставай хлеб да сало, а сала мало — выпьем молчком и закусим воротничком. По маленькой не повредит.

— Ну, разве что по маленькой, — неуверенно согласился Григорий. — Если товарищ не возражает, — он вопросительно поглядел на читающего пассажира.

— Какие могут быть возражения, — ответил за него Васька. — Товарищ может изучать классическую литературу на моем месте, а мы столик оккупируем.

— А может, товарищ к нам присоединится? — предложил Сергей.

— Спасибо. Я завтракал, — ответил тот и уступил место за столиком Ваське.

Сергей выдвинул из-под скамейки фанерный чемодан, достал оттуда две эмалирование кружки и завернутый в газету большой кусок сала, которым их снабдила на дорогу мать Григория. Васька надорвал уголок свертка и, довольный, захохотал, хлопнув себя по колену.

— Угадал ведь, а! Это ж, землячки, не закусь, а мечта поэта.

И привычным движением выбил из бутылки пробку.