Встречь Солнца
Шрифт:
И он продемонстрировал Савеличеву свою белую пухлую руку с чернильными пятнами на указательном и большом пальцах.
— А вы? Что вы, я спрашиваю!? Одно только имя что колымские шоферы. В общем, в гараже твое место, а не за баранкой.
Савеличев прищурил глаза и сделал шаг вперед.
— А что вы мне грозите? — тихо и зло процедил он сквозь зубы. — Работой пугаете? Да вот эти руки, — он протянул мозолистую, со сбитыми ногтями, пропитанную машинным маслом руку к самому лицу Соколова, — еще ни от какой работы не отказывались. Только не вы мне права давали, не вам их и отбирать.
Он резко повернулся
— Видал? — после неловкой паузы заговорил Соколов. — Как он меня, а?
И начальник засмеялся дробным смешком. Но улыбка тут же слетела с его лица:
— Так ему это дело не пройдет. Как думаешь?
Щелкачев вместо ответа спросил:
— Меня вызывали?
— Вызывал. Дело есть. Да ты сиди, сиди… Звонили, понимаешь, из райкома. Первый секретарь. «Морозный» знаешь?
— Бывал.
— Там надо два прибора с участка на участок перебросить. Дорога неважная, но пройти можно. Короче говоря, зиму чесались горнячки, а теперь мы отдуваться должны. Но секретарю я слово дал, что сегодня машина у них будет. Улавливаешь?
Александр Павлович встал.
— Ясно. Только если обо мне речь, то сегодня я на профилактике.
— А черт с ней, с профилактикой! Приедешь — отдохнешь. Нельзя же перед секретарем райкома лицом в грязь.
— Да не об отдыхе я, — досадливо поморщился Щелкачев. — Коробку разобрал, барахлит что-то.
Соколов присвистнул.
— Ну что ты будешь делать! Как сговорились. Все ходовые машины в разгоне, кроме твоей, а ты и ее на прикол!
— У меня сегодня по графику профилактический день.
— Да что ты мне — график, график! В бумажку смотришь! Что теперь мне делать прикажешь?!
— Так у Савеличева вот машина на ходу. Отдохнул бы немного и…
— Правильно. Вот и поедешь на его машине, — обрадовался Соколов.
— Пусть Степан и едет. С какой стати я на его машину сяду? Непорядок это.
— Скажи на милость, — непорядок! Я здесь порядки устанавливаю. Иди оформляй путевку. Чтобы через полчаса тебя здесь не было.
Александр Павлович махнул рукой и вышел.
Степана он застал в гараже, возле машины.
— Слыхал? Вот так-то, — мрачно ухмыльнулся Савеличев. — Воюет наш бывший пролетарий, круто заворачивать стал. Как бы ему на таких поворотах в кювет не сорваться. Ты едешь, что ли?
— Выходит, мне придется, — словно оправдываясь, подтвердил Щелкачев и замолчал. Он не знал, как сказать Степану, что едет он на его машине.
— А ты не мнись, — выручил его Степан. — На моей? Я так и подумал, когда он тебя вызвал. Кому-кому, а тебе я свою старушку со спокойной совестью доверить могу. Как бы только она не подвела. Я же на ней без малого полторы тысячи километров прошел. Дороги-то весенние, сам знаешь. А я ее, — он любовно погладил крыло машины, — даже посмотреть не успел. В пять часов прибыл. Пока обмыл, загнал в гараж — семь. А в девять уже из-под одеяла выволокли. Ему что, — Степан кивнул в сторону конторы. — Он считает, что машина, как человек, сознательность проявлять должна: самому, мол, секретарю обещано, а человек, как машина, по трое суток без отдыха может вкалывать.
— Так у него свой опыт есть.
Степан не понял иронии.
— Знаю я его опыт. Может, кто и не выпускал по трое суток баранку, да
— Ты все-таки не горячись, Степа…
— А чего мне? Правда на моей стороне, на Соколове свет клином не сошелся. Да и ты был бы прав, если б отказался.
Александр Павлович покачал головой.
— Ты что же думаешь, я Соколова испугался? Нет. Только раз секретарь райкома звонил, значит, помочь там действительно надо. Промывка на носу и, может, от этого дела успех целого коллектива зависит. Если что, ведь не Соколова, а нас всех недобрым словом поминать будут.
— Что ж, пожалуй, верно, — согласился Степан. — Поезжай, в общем. Ручаться трудно, но думаю, что не подведет, — кивнул он на машину.
В воротах дежурный механик спросил:
— В порядке?
Щелкачев, пряча рейсовые документы в нагрудный карман комбинезона, нарочито равнодушно ответил:
— А леший ее знает. Без проверки иду.
Механик махнул рукой:
— Езжай. Начальник приказал тебя пропустить.
— Передай начальнику большое спасибо, — с иронией сказал Александр Павлович, хлопнул дверцей кабины и вывел машину на трассу.
Вслушиваясь в работу двигателя, он то прибавлял, то убавлял газ, переходил с низшей скорости на высшую и обратно, опробовал тормоза. Отъехав от поселка несколько километров, остановился, вылез из кабины и проверил резину. Заглянул под машину. Течи бензина, масла и воды не было. Подумал: «Молодец Степан, хорошо за машиной смотрит».
Влез в кабину, закурил, устроился поудобнее на сиденье и тогда уже окончательно тронулся в путь.
Трассу Александр Павлович знал отлично — не первый год автомобиль его наматывал на колеса нелегкие километры северной магистрали. Был в рейсах в жестокие морозы и слепящие пурги, под грозовыми ливнями и в дни весенней распутицы, и никогда не покидало его гордое и радостное сознание, что его ждут.
И никогда не уставал он любоваться суровым северным пейзажем, в который была вписана извивающаяся лента дороги, то взбегающая к самым вершинам сопок, то соскальзывающая в глубокие речные долины.
Осенью тайга в золотом уборе лиственичной хвои, зимой она сверкает белизной снегов, подчеркнутой черными штришками голых деревьев и темными пятнами скал, летом одевается в зеленый наряд с горячими вкраплинами шиповника и иван-чая.
По обе стороны тысячекилометровой трассы хорошо знакомая тайга представала каждый раз в новом, неожиданном великолепии.
Вот и сейчас капризная северная весна перемешала и в беспорядке разбросала вокруг краски всех времен года. На северных склонах сопок еще белеет снег. Внизу он уже отступил под напором весны и только кое-где спрятался от вешнего солнца в глубоких распадках. Но и здесь разъедают его весенние ветры и воды, и уже проступают и на небольших снежных островках рыжие пятна прошлогодней травы. А рядом, там, куда дотянулись животворные лучи солнца, зеленеют свежие травы и словно прозрачной зеленой дымкой окутались молодые лиственницы. И над всем этим — бездонная голубизна пронизанного светом неба.