Встреча с генералом
Шрифт:
Генерал с сержантом снова посовещались.
— Мой генерал говорит, что вам лучше обойтись без программы. Программы убивают.
За ней наблюдали усталые и задумчивые глаза с выражением, которое она восприняла как любопытство — такой взгляд бывает у шахматиста, знающего, что его необычный ход сбил с толку противника.
—
— Сеньор Мартинес считал, что мне следует посетить...
— Мой генерал говорит, что вам всегда следует делать прямо противоположное тому, что советует сеньор Мартинес.
— Но мне сказали, что он главный советник генерала.
Сержант пожал плечами и тоже улыбнулся.
— Мой генерал говорит, что это его обязанность — слушать своих советников, но никак не ваша.
Генерал начал что-то говорить сержанту тихим голосом. У Мари-Клэр возникло ощущение, что интервью катастрофически выскальзывает из рук. Вынужденная отказаться от магнитофона, она лишилась своего лучшего оружия.
— Мой генерал желал бы знать, ваш редактор марксист?
— Он поддерживает марксистов — в определенной степени, но сам бы никогда не признался, что марксист. До войны таких людей называли «попутчиками». Коммунистическая партия у вас на легальном положении, не так ли?
— Да, быть коммунистом не противоречит закону. Но у нас нет партий.
— Ни одной?
— Ни одной. Человек вправе думать, что хочет. Разве такое возможно в партии?
Тогда она сказала — и ей очень хотелось, чтобы это прозвучало как оскорбление, потому что по собственному опыту знала, что человек говорит правду, только если его разозлить, — даже Шмидт несколько раз сказал ей что думал:
— Так ваш генерал такой же попутчик, как мой редактор?
Генерал ободряюще ей улыбнулся и на какое-то мгновение показался менее усталым
— Мой генерал говорит, что коммунисты пока что едут в одном с ним поезде. Как и социалисты. Но поезд ведет он. Именно он, а не пассажиры, решает, на какой станции остановиться.
— У пассажиров обычно есть билеты до определенного пункта следования.
— Мой генерал говорит, что ему будет легче вам все объяснить, когда вы немного узнаете его страну. Мой генерал хотел бы до вашего отъезда в Европу хоть раз посмотреть на свою страну вашими глазами. Глазами иностранки. Он говорит, они у вас очень красивые.
Значит, редактор был прав, подумала она, ему нравятся женщины, он считает, что все они доступны, власть явно стимулирует сексуальность... Обаяние тоже может стимулировать сексуальность; у Жана было море обаяния, он излучал обаяние с мастерством политика, но она покончила с обаянием и стимулами.
— Теперь, когда у генерала есть власть, — сказала она, — он, наверное, находит, что все женщины легко доступны.
Сержант Гурдиан улыбнулся. И не перевел.
— Полагаю, он наслаждается своей властью, — сказала она и чуть было не добавила: «И своими женщинами».
Она решила задать вопрос, который иногда, как она выяснила, на удивление хорошо срабатывал:
— Что ему снится ночью? Ему снятся женщины? — и с издевкой продолжала. — Или ему снятся договоренности, которых он достигнет с гринго?
Усталые оскорбленные глаза взглянули на стену позади нее. И она даже поняла ту единственную фразу, которую он произнес в ответ на ее вопрос:
— La muerte.
— Ему снится смерть, — перевел сержант, хотя в этом уже не было необходимости.
На этом можно было бы построить статью, подумала она с ненавистью к самой себе.