Встреча с границей
Шрифт:
Петко посмотрел на свою квартиру и увидел Натку. Он знал: раз на границе тревожно, она не будет спать до тех пор, пока он не заглянет домой. Велик мир, а вот для Натки маленькая застава — дом родной, вмещающий все горести и радости, все очарование этого большого мира.
Вывело Петко из раздумья степенное покашливание стоявшего в дверях старшины Митева. Он шел в наряд вместе с молодыми редниками и ждал, когда ему поставят боевую задачу. Петко осмотрел экипировку. Все ладно, ничего не забыто. Старшина — парень крепкий, плечом воз столкнет. Рядом с ним щупленький редник Стефанов, с обметанным веснушками лицом и наивно распахнутыми глазами,
Приказ отдан. Старшина просит разрешения на выход. Но Петко медлит. Потом жестом подзывает старшину, рывком отодвигает занавеску, прикрывающую схему участка.
— Все, что приказывал, отменяю. Вероятное нарушение может произойти в районе дубовой рощи, — уверенно говорит Петко. — Она близко к границе, грунт там твердый, следы трудно обнаружить. Поэтому приказываю сузить рубеж охраны. Нести службу испытанным методом.
Старшина удивился. Он никогда раньше не слышал об этом методе. Начальство сверху выдумало или сам Петко?
Петко понял: приказывает непонятно.
— Будешь все время ходить от исходного рубежа до назначенного — туда и обратно. Прослушаешь местность — идешь дальше, опять прослушаешь — и дальше. Дошел до камней, поворачивай обратно. Опять прослушаешь — двигаешься дальше.
— Теперь понял, товарищ капитан.
Петко сдвинул занавеску и, приложив руку к козырьку, хотел произнести: «Выполняйте приказ», — но сказал не по уставу:
— Берегите тишину, берегите темноту — это главное в вашей службе.
Наряд ушел в ночь. Петко заполнил пограничную книгу, просмотрел конспект очередного занятия, прильнул к окну, поглядел на свой дом. Темно. Спит. Вдруг мыльная темнота в окне растворилась. «Не спишь, родная».
Призывно зазвонил телефон. Петко взял трубку. Минуты, и ночь разбужена тревогой. Плеснула вспышкой ракета, разливая вокруг мертвенно-голубой свет.
Петко выскочил из заставы, и... Натка. К груди прижимает узелок, руки дрожат.
— И я с вами, Петко.
— Останешься здесь.
Натка вздрогнула, как лозинка. Пограничники ушли. На нее навалилась ночь. Тишина. Что происходит там, на границе?
Она решила ждать у крыльца. Задумчиво названивал дождик по черепицам. Плоские капли били по платку Натки, стучали по коленям. А она ждала, ждала, кажется, уже целую вечность.
Но вот послышались шаги. Из темноты вынырнул неизвестный, одетый в салтамарку [3] . Сперва она различила склоненную яйцевидную голову, покрытую свалявшимися волосами и зеленовато поблескивавшую под светом электрического фонаря. Сзади, в двух шагах от него, — старшина и два молодых редника. Мужчина на миг остановился, зажмурился от света. Натка теперь разглядела его запавшее бледное лицо, желтую мятую рубаху. Когда незнакомец повернулся к старшине, она усидела связанные руки, покрытые рыжими волосами. Старшина подтолкнул прикладом нарушителя, показывая ему, куда двигаться. Они прошли мимо Натки.
3
Безрукавка.
— А где же Петко? — она уж хотела крикнуть «Петко!»,
— Петко!
Он пошел навстречу, припадая на одну ногу. «Почему он хромает?» Натка бросилась к нему, развязывая на ходу узелок.
— Ты ранен? Да?
Петко не понимал, о чем спрашивает жена. И только когда увидел развязанный узелок с бинтами, расхохотался.
— Да упал я, ушиб ногу. Даже царапинки нет! — успокаивал он жену. — А упал потому, что еще участок плохо знаю. Вот и разбиваю колени...
Она быстро свернула узелок и прижалась к нему.
Натка сразу же побежала домой накрывать на стол, а Петко пошел в канцелярию, чтобы доложить коменданту о задержании нарушителя, о своей первой победе. Но прежде чем доложить, он решил записать задержание в пограничную книгу. На счету заставы это был сто четвертый нарушитель.
Пока вызывали коменданта, Петко не отрывал глаз от своего окна. Оно горело ярко, отбрасывая полосы света на кизиловый куст, где рдели, словно звездочки, спелые ягоды. Он вспомнил еще в детстве слышанный рассказ: жили-были на свете две ягоды — зло и добро. Зло в волчью ягоду обратилось, а добро взошло в кизиле. Добро прибавляет силы. Так и Натка. Своей добротой прибавляет силы не только ему, но и всем ребятам.
Отправив нарушителя в комендатуру, Петко забежал домой. В углу огнем полыхает оранжевое алиште [4] . Как будто не из козьей шерсти, а из песни сердца соткано оно. В различное время суток по-разному переливаются цвета, и на этом фоне стоит его Натка, точеная, словно елочка. Алый платок стягивает ее черные волосы, а клетчатый фартук — талию. Все она, кажется, вобрала в себя: и краски гор, и сияние солнца, и золото пшеничных полей. В этих красках Петко видел и себя, свою дорогу, крутую, как радуга, которую он осилит вместе с Наткой.
4
Покрывало.
А на столе стоял глиняный горшок, завернутый в полотенце и чем-то напоминавший древний ритон. Из него вился парок, приятно щекотавший ноздри. В нем любимое блюдо Петко — телятина с картофелем и перцем, запеченные под яичной корочкой.
С офицером Ганевым мы встретились снова, но уже в Москве, в Музее пограничных войск. Стояли и рассматривали фотографию пятидесятых годов. Она была подарена музею болгарскими пограничниками. С нее смотрел сам Ганев — один из тогдашних героев границы.
— Устарела, — покачивая головой, говорит он. — Теперь другие герои. С ними надо знакомить советских пограничников.
Когда Ганев произнес: «Теперь другие герои», я подумал о Петко Петкове и спросил, как он поживает.
— О, Петко у нас герой! Два года застава образцовая. На его счету несколько задержаний. Готовится в академию...
— А Натка?
— Натку на заставе приняли в партию. Родился у нее сын, и назвали его в честь Николаевой-Терешковой Валентином... Да, чуть не забыл, — спохватился Ганев и начал что-то искать в портфеле. Вытащил конверт. — Вот, от Петко...