Встреча с пришельцем (сборник)
Шрифт:
На улице поднял камень, швырнул его в витрину магазина.
Естественно, собрались люди, прибыла милиция.
Посадили меня в машину и отвезли куда следует…
Полчаса прокурор песочил директора за слабую воспитательную работу и коллективе, за отсутствие индивидуального подхода к отдельным работникам. А суд вынес частное определение, в котором поставил под сомнение возможность дальнейшего пребывании директора на своем посту.
Ровно через пятнадцать
— Мне бы премию.
— Не имею права, — прикладывает он руку к сердцу.
— Даже не представляю, что теперь с вами будет, — с сожалением смотрю я на директора. — Теперь вы совсем пропали.
— Не губите!.. — упрашивает он.
Но я даже не дослушал его. Пошел в ресторан «Уют» и наклюкался красного крепкого.
В вытрезвителе я позировал фотокорреспонденту городской газеты. А через день читал про себя фельетон, где и бедному директору досталось на орехи. Ему инкриминировались снисходительность к пьянству и нечуткое отношение к нуждам производственников.
«Лишь восемь кружков художественной самодеятельности существует при заводском клубе, а в игротеке не найдешь лишней шахматной доски, — с укоризной писал фельетонист. — Вот почему, вместо того чтобы поиграть на органе или провести вечер над решением шахматной задачи, Горемищенко вынужден был напиться…»
Директор давал пояснения многочисленным комиссиям, ездил выяснять отношения с управляющим трестом, отдал свой кабинет под бильярдную и лично написал в стенгазету статью «Алкоголь — наш враг».
Наверное, все это очень утомило директора, потому что, когда я снова зашел к нему, он выглядел пожелтевшим, как залежавшийся плавленый сырок.
— Мне бы квартирку.
— У вас же есть квартира!
— Однокомнатная. А мне хочется улучшить жилищные условия.
— Вы ведь холостяк, — вздыхает директор. — Мы двухкомнатные только семейным даем.
— Ничем не могу вам помочь, — говорю ему. — Так уж вышло, что мне двухкомнатную захотелось.
Лицо директора стало белым, словно рубашка после стирки порошком «Радость».
— Может, мою возьмете? — наконец выдавливает он. — У меня двухкомнатная, на пятом этаже. А я с семьей в вашу переберусь…
— На пятом этаже не подходит. Высоковато. Мне бы второй или третий этаж…
— Не могу. Поймите, не имею права… — Из глаз директора покатились слезы.
— Очень жаль, но чует мое сердце, ох и достанется вам! — обещаю на прощание.
Иду, не оглядываюсь. Слышу тяжелое дыхание за спиной. Это меня догоняет директор…
Синтетическая груша
— Послушайте, — остановил меня
— А что с ней делать? — пожал я недоуменно плечами.
— Ну, скажем, подшипники смазывать…
— И сколько она стоит?
— Ничего. Вчера была инвентаризация, так ее списали. А выбрасывать жалко…
Когда я вошел в канцелярию, старший счетовод, как всегда, не удержался от вопроса:
— Что это у вас под мышкой?
— Синтетическая груша. Днем с огнем не найдешь! — гордо ответил я.
— А зачем она вам?
— Как это — зачем? Подшипники смазывать…
— У вас есть подшипники?
— Пока нет, но кто знает…
— И сколько она стоит?
— Ничего. Мне кладовщик бесплатно выдал…
Старший счетовод выскочил из комнаты.
— А какие это подшипники? Такие железные с шариками? — спросила секретарь-машинистка.
— Железные с шариками, — подтвердил я.
— И бесплатно?
Ее стройные ножки тут же засеменили по коридору.
— Удивительно! Она точно такая же, как клизма у мого брата, ветеринара, — сказал учетчик, ощупывая грушу. — Так вы говорите, подшипники?..
— Подшипники.
— И без копейки! — восторженно пробормотал он и вскоре тоже исчез.
— А по скольку дают? — поинтересовался бухгалтер, раздраженно барабаня пальцами по столу…
Вернулись они в канцелярию молчаливые, угрюмые.
— И что это делается в нашем учреждении? — глубокомысленно заметил старший счетовод. — Одним синтетические груши, а другим — шиш с маслом.
— Вот так всегда: ты трудишься, трудишься, а благодарность разным выскочкам, — вздохнула секретарь-машинистка.
— По-моему, вы еще в пеленках лежали, а я уже на счетах щелкал, — строго напомнил мне учетчик.
— Нет, это дело мы так не оставим! — хмуро изрек бухгалтер.
…Профсоюзное собрание началось бурно.
— Все знают, какие у меня семейные обстоятельства, — заявил старший плановик, — но я не помню случая, чтобы профком мне хоть чем-нибудь помог. Например, в прошлом году, сколько я ни просил волейбольный мяч на педелю, — не дали. А сейчас и грушами обошли…
— Товарищи! — вскочил счетовод. — Вы забываете, что у меня третья группа инвалидности! Я считаю, что тоже имею право на грушу, тем более — синтетическую…
— Погодите! Погодите! — постучал стаканом о графин председательствующий. — Неужели мы не можем по справедливости решить это дело? Распределить какие-то груши? Мы ведь в прошлом году даже билеты на футбол распределили так, что все были довольны.