Встреча с тобой: Какая разница!

Понуровская Лина

то глаз перестанет

быть жизнеспособным.

Совсем?

Совсем.

В горле образовался ком горечи, приближаясь жгучей болью к глазам. Я отложил телефон в сторону, так и не прочитав входящее сообщение. Какой-то сплошной круговорот событий происходит… только к одному привыкнешь, опять что-то свалиться и ты хоть что делай, а никак на это не повлияешь. Даже если Юле предстоит потерять один орган зрения, я не перестану быть с ней.

Что-то

мне подсказывало, что как только всё закончиться, моя подруга потеряет не только мечты, но и себя… я мысленно готовился к встречи с ней. И пусть не верил в бога, обращался к своему дедушке… пусть Юля скорее поправиться, вернётся домой и тогда точно, будет спокойно на душе её, а тревоги я пройду вместе с ней. Даже на расстоянии.

В груди вновь нарастала знакомая боль, несказанных слов. А они были не мои…

Юля

Я расчёсывала сама волосы, не подходя к зеркалу. Мама находилась на кухне. Сегодня мой первый завтрак за столом, а не в кровати. Со вчерашнего вечера, как мне разрешили вернуться с мамой на квартиру тёти Риты, я то и дело сидела, смотрела телевизор, и не вникая суть передач. Будто смотрела сквозь… Если бы не присутствие мамы, вряд ли помнила, что не одна.

После того, как мама поговорила с Антоном Викторовичем, я узнала, что мой глаз будет удален из-за сосудов, которые слились с другими и если бы их не закупоривали, то пятно стало бы опухолью и вновь начались кровотечения. Я не была уверенна, что до конца можно спокойно ложиться на правую сторону лица. Вдруг опять подушка прилипнет к щеке…

Заплетая шишку на затылке, я укуталась в халат, достигающего пола, тепло которого на ногах не ощущала. Стены квартиры слишком тесными стали и воздуха катастрофически было мало. Я просила маму открыть окно всякий раз, когда возникало это чувство, и она приоткрывала чуть-чуть, и после моих глубоких вдохов, закрывала.

Хотелось убежать отсюда.

Скрыться.

В душе такая пустота была, что ощущала себя зомби. Моё лицо напоминало маску отреченности, опустошения и безразличия. Аппетита пропал. Ничего не радовало. Н и ч е г о.

– Может чай?

Я не могла злиться на маму. Она не заслуживала слышать моих слов, что рвались наружу. Молчание стало лекарем.

Каждый миллиметр бреши моей души наполнялось им. Желания разговаривать пропадало. Пусть пройдёт время, я вновь захочу что-то в своей жизни делать. Например, пойти в школу. Или послушать музыку. Но эта пропасть…

…она преследует меня ровно с того момента, как я узнала что буду находиться в больнице. А точнее в больницах.

Тринадцать лет мне только исполнилось. Я чувствую себя не ребёнком, а вот стойкий оловянный солдатик с меня что надо, вот кто я! За что такое наказание…

….зачем…

– Юль?

…для чего…

– Да. Давай, – ровным голосом согласилась я.

Заботливые руки отпустили мои плечи, оставляя после себя след. Мама переживала так же, как и я. Я помнила сообщения, которые присылал Игорь. Их было столько, что стало стыдно отвечать одним сообщением. Хотелось ответить на каждое. Четырнадцать штук. Четырнадцать, за один день! Именно в тот, когда узнала о последствиях операции. Я не читала ещё…

Пока мама возилась с чайником, взяла свой смартфон и открыла переписку с Игорем. Первые сообщения были с фотографиями, а особенно Симба постоянно утыкался носом

в камеру, пока его хозяин пытался сфотографировать себя, вызывая тем самым у меня улыбку, что так прорывалась на ощутимой застывшей маске, как воск.

В левом глазу защипало, а в правом ничего не ощутила, продолжая читать сообщения. Лишь фантомная боль появилась. Не знаю…

Мышонок, ты в курсе,

что у меня бессонница

и благодаря тебе открываю

свои творческие способности?

Я сегодня вместо того,

чтобы спать, написал

для тебя стих :)

Я улыбалась в душе, оставаясь непроницаемой в лице. Хотелось прочесть вслух, но я слышала в голове тот самый голос, действующий бальзамом на душу.

Помнишь нашу встречу?

На перекрестке в осеннее утро

Перед тем, как перейти дорогу,

Ты посмотрела на меня,

Точно зная, что я твой друг.

Друг, который пишет эти строки.

Тот, который засыпает думая о тебе,

А просыпаясь, не замечает время,

Ведь оно стало против нас с тобой.

Стоило коснуться твоей руки, я понял,

Что не смогу отпустить тебя и знаю,

Нам нужно пройти множество путей,

Чтобы мы смогли быть вместе.

Я знаю, что мой стих мог быть лучше,

Но какой прок от слов, которые лишь

Для рифмы нужны?

Ведь сердцу не прикажешь.

После этих строк, я не смогла написать ответ и, улыбаясь, пусть слабо, набрала его номер. Ждала ответ, уходя в ванную. Я помнила, что у него урок, вспомнила тогда, когда услышала ответ на вызов. Ещё до того, как услышала, что Игорь ответил, я позволила холодной дорожке – меня предупреждали, что слёзный канал правого глаза и не хотела смотреть на себя в зеркало, поджав губы. Хотела ведь сказать, что тронута стихом, а вместо слов восхищения, я беззвучно давала слезам бежать по щеке. Откуда во мне столько слёз было, понятия не имею! Хорошо, что сил никаких не осталось на то, чтобы успокоиться и дать волю какому-то умиротворению. Лучше молча рыдать буду, чем крушить всё вокруг.

– Юль… Юля?.. – обеспокоенно позвал меня. – Мышонок… – отчаянно проронил Игорь, протяжно выдохнув немного выждав паузу. – … я опять расстроил тебя?

– Нет. Всё хорошо. Просто… навалилось всего… А твой стих прекрасен. Нет… волшебный. Да, точно. Именно такой… – честно говорила я, умываясь одной рукой. – У-уф, аж легче стало…

– Ты хоть поспала сегодня?

– Да так… Пойдёт. Сейчас кушать буду, а ты на урок иди, – и попыталась улыбнуться хотя бы в голосе, не оставаясь равнодушной. – Спасибо за стихотворение. Будь ты рядом, обняла бы тебя… может не только обняла, – тихо пыталась я шутить, добавляя ответу своему загадочности. – Ладно. Пойду. Мама зовёт.