Встречи на московских улицах
Шрифт:
На Ордынку. Как-то в феврале 1957 года A. A. Ахматова гостила у одной из своих почитательниц – Н. И. Ильиной. Наталья Иосифовна жила тогда на улице Щусева (теперь это Б. Лёвшинский переулок). Встреча с великой поэтессой была обговорена заранее, и к Ильиной пришла ещё её подруга – Т. С. Айзенман.
Погода в тот день не радовала, но за стенами старого дома было тепло и уютно. В застолье разговорились. Анна Андреевна читала свои стихи:
… А не ставший моей могилой,Ты, крамольный, опасный, милый,Побледнел, помертвел, затих.Разлучение наше мнимо:ЯA. A. Ахматова
Ахматова любила родной город и, когда оставляла его на время, часто вспоминала его и говорила о нём.
Читались и другие стихи – старые и новые. Шли разговоры-воспоминания, быстро летело время. Гостья спохватилась в полночь. Попытались вызвать такси, но телефон всё время был занят. Тогда хозяйка дома предложила пройти на Зубовскую площадь, где была стоянка машин.
Пошли. На улице метель, ветер в лицо, слепит снег. Анна Андреевна начала задыхаться. С трудом дошла до Садового кольца. Видя это, Ильина оставила её с Айзенман у придорожного столба и побежала на противоположную сторону площади. На стоянке была большая очередь. Что делать? Наталья Иосифовна была в отчаянии. «Вот подошла машина, кто-то сел, но ожидающих меньше не стало, надо уходить, чудес не бывает.
Но оказалось, что чудеса бывают! Прямо на меня надвигались трое: мужчина в распахнутом пальто, в сдвинутой на затылок шапке и двое военных – фуражки, шинели. Ветер, метель, у всех подняты воротники, а этот распахнут, этому не холодно, он выпил, ему чудесно, продолжить бы веселье, не спать же заваливаться! Он приблизился, и я узнала его… Не буду называть его имени, скажу лишь, что это был один известный деятель искусств. Я видела его фотографии в газетах, и кто-то когда-то где-то показал мне его. Я-то его, в общем, узнала. Он же меня, разумеется, знать не мог.
Он видел женщину, одиноко стоящую в сторонке, чего-то ждущую. Не его ли она ждала? „А что, – сказал он, – если бы нам где-нибудь посидеть поужинать?“ Я ответила: „Почему же? С удовольствием“. Он тут же обернулся к сопровождавшим его лицам, деликатно стоявшим поодаль, сделал знак, и оба они кинулись куда-то, и я поняла: за такси. Кидаться им далеко не пришлось, машина шла, очередь затрепетала, но военные успели перехватить машину, на ходу открыв дверцу, вскочив внутрь… И вот, описав петлю вокруг очереди, машина останавливается около нас, военные выходят, держат дверцу… Глухой ропот, отдельные негодующие восклицания доносились справа, из очереди, всё понявшей, очень возмущённой, но за права свои бороться не осмеливающейся… Я сажусь первая, мой спутник ныряет следом, военные, прощаясь, берут под козырёк, шофёр спрашивает: „Куда?“ Я быстро: „В центр!“ Военные исчезают, очередь тоже, автомобиль наш выезжает на Садовую, разворачивается, слегка буксует на снегу».
– Так куда же мы? – повторил вопрос шофёра нежданный спутник Ильиной.
– Видите ли… – начала Ильина и назвала говорившего по имени и отчеству.
От неожиданности тот отшатнулся.
– Вы меня знаете?
– Ну кто ж вас не знает? Так вот. Надо отвезти на Ордынку одну даму… Шофёр, медленнее! Остановитесь вон там, у столба справа, видите?
Сквозь
– Даму? – сердито-удивлённо спрашивал тем временем попутчик. – Какую даму?
– Ахматову.
– Что? Ту самую?
– Ту самую, – подтвердила Наталья Иосифовна и попросила шофёра остановить машину.
Вышли из машины, и Ильина представила своего спутника Анне Андреевне. Сдавленно ахнула Таня Айзенман, а лицо Анны Андреевны совсем спокойно и слегка надменно, как всегда в присутствии посторонних. И будто не удивило её ни капли, что я, исчезнув в поисках машины, вынырнула из метели в сопровождении известного деятеля искусств… Она произнесла: «Здравствуйте!» – и хорошо мне знакомым, полным величия жестом протянула руку в старой чёрной перчатке. А тот, кому протянули руку, склонился над ней почтительно. Он уже был другой. Не бонвиван в распахнутом пальто, которому сам чёрт не брат, а человек, у которого из-под ног выбита почва: растерянный, не знающий, как ему вести себя, и от изумления совершенно отрезвевший…
«Наспех простившись, Таня Айзенман пошла к себе, а мы сели в машину: Анна Андреевна и я – сзади, а тот, кто ехал с нами, – к шофёру. Я откинулась на спинку сиденья, облегчённо закурила, мне было весело. Анна Андреевна сидела выпрямившись. Наш благодетель обернулся. Он опомнился, он составил план действий: надо развлекать Ахматову разговором. О чём бы ей интересно? О Париже, разумеется. Недавно он там был. Ещё раз убедился в любви к нам простых французов. Анна Андреевна время от времени произносила: „Да, да“. Я молчала гробом. Мне что? Мне главное, чтобы её до места доставили, её доставят, всё прекрасно… Тема о Париже исчерпана. Благодетель мучительно ищет новую тему, нашёл, обернулся: „А у меня на даче до чего хорошо, благодать!“ – „Да, да“. – „Вы как-нибудь непременно приезжайте!“ Молчание. Пауза. Он добавил – уже, видно, от отчаяния:
– Я вам рыбалку организую!
– Благодарю вас.
Наступило прочное молчание. И вот приехали. Во двор въехать нельзя – идёт какой-то очередной ремонт. Тусклый фонарь освещает сваленные доски, трубы, строительный мусор. Направо под арку, в подъезд Ардовых, не войдёшь, надо идти кружным путём, через дополнительный двор. Двинулись. Анна Андреевна оперлась на предложенную ей нашим спутником руку. Они впереди, я за ними. Я жалела, что одна наслаждаюсь неописуемым зрелищем этого захламлённого двора и медленно, величественно ступающей Ахматовой в её невероятной, с облезлым воротником шубе (каждую осень разговоры, что надо бы новую!) и богато одетого (тёмно-серое зимнее пальто, меховая шапка), почтительно рядом семенящего нового нашего знакомого…»
Угощение. Известный советский драматург Л. Г. Зорин был автором около полусотни пьес, которые пользовались неизменным успехом у зрителей; высокий авторитет имел Леонид Генрихович и в театральной среде. Об обсуждении одной из своих пьес он говорил:
– Всё способствовало тому, что пьесу приняли с энтузиазмом. Всем хотелось, чтобы она понравилась. Ощущая общую атмосферу, я читал с подъёмом и настроением и удостоился дружеских похвал. Тон задала увлечённая речь Нины Антоновны.
Обсуждалась пьеса «Увидеть вовремя». Происходило это в Центральном театре Советской Армии. Вела обсуждение режиссёр H. A. Ольшевская, бывшая актриса, с благородной и стильной внешностью. Она симпатизировала Зорину, всегда хвалила его сочинения, а о последнем сказала:
– Зорин делает громадное дело.
Как-то спросила его:
– У вас нет желания к нам прийти? Мне бы хотелось вас познакомить с Анной Андреевной Ахматовой. Я ей рассказывала о вас.
Леонид Генрихович ответил, что придёт с удовольствием, и обещал позвонить, чтобы конкретно обговорить день и час визита.