Встречи на ветру
Шрифт:
– Вы отчаянная женщина.
Мне этот бывший выдающийся изобретатель начинает надоедать. Как обманчиво первое впечатление. Но и меня понять можно. Столько лет пребывать в добровольной схиме – тут любой более или менее прилично выглядящий и говорящий членораздельно субъект в штанах покажется рыцарем.
– Помнится, Вы говорили о семье, которую Вам приходится кормить извозом.
– Моя старушка развалилась и восстановлению не подлежит, так что остался я без средства производства. Намерен устроиться на платную автостоянку.
Честно
– Послушайте, Павел Михайлович, а если я Вам предложу работу, вы согласитесь?
– Я так и знал, что Вы настоящий современный деятель.
Тон, с которым это было произнесено, покоробил меня, и я тут же парировала.
– Если Вы в слово «деятель» вкладываете ироничный смысл, то я отрицаю это. Я деятельный человек, и никто этого у меня не отнимет. Позвоните мне через неделю.
Как я была наивна, предполагая, что смогу за неделю оформить документы на кооператив. Продиктовала Павлу свой домашний – другого-то нет – телефон и пошла в Гостиный двор. Нет, не стоять в очереди за туалетной бумагой. Хотелось побыть одной. А где как не в толпе человек чувствует себя особо одиноким? Кроме того, мне надо что-то купить из зимней одежды. В Европе такое занятие прозвали американским shopping – так и хочется переиначить в неприличное.
И тут я оплошала. Даже обыкновенного пальто на ватине и с меховым воротником не было. Придется ждать контейнера с Мальты. Свои прежние зимние вещи я раздала перед отъездом за границу. Все равно их съела бы моль.
Побродив по анфиладам Гостиного двора, изрядно помятая толкающимися покупателями, сердитая на все и вся, но больше всего на самоё себя, я вышла на Перинную линию. Надо быть полной идиоткой, чтобы не приобрести по дороге домой в магазинах при аэропортах хотя бы какую-нибудь зимнюю одежду. Теперь придется тратить бонны. Так я предполагала, а вышло иначе. Вера Петровна из отреза английского ратина – сберегла с прежних времен – сшила мне превосходное пальто. Что там французские модельеры!
Двадцать пятого ноября, это был понедельник, я с набором необходимых документов сидела в приемной начальника Регистрационной палаты товарища – ещё товарища – Товчина. Почти час я отсиживала пятую точку на кожзаменителе. Попа вспотела!
– Ирина Анатольевна, – начал гундосить товарищ Товчин, заглядывая в мои бумажки. – Эти документы вы оформили не по форме.
– Во-первых, эти документы оформляла не я, а такие же чиновники, как Вы. Во-вторых, если у Вас тут такой порядок, то неплохо было бы устроить стенд с образцами правильно оформленных и необходимых документов.
– Я учту Ваше замечание, а пока возвращаю Вам Ваш пакет. Желаю успехов.
Так бы и врезала
В тот день, когда трое подписали в Беловежской пуще преступное соглашение, я получила уведомление о том, что мне разрешено открыть кооператив по пошиву верхней одежды. Свое предприятие я назвала по имени одного из пригородных поселков – «Ольгино». Павла Михайловича я оформила в качестве подсобного рабочего, но изустно в его обязанности входило обеспечение безопасности кооператива и его имущества.
Ленинград переименовали в Санкт-Петербург. Наше с Верой Петровной предприятие мы устроили в одном из подвалов на Петроградской стороне. Монеты текли, словно песок между растопыренных пальцев.
Сопротивляясь ветрам природным и бюрократическим, мне удалось начать свое дело.
– Ирина, надо бы как-то отметить это событие.
Вере Петровне я возражать не стала. К моему большому сожалению, Антонина не смогла быть с нами. Она лежала в институте имени Отта на сохранении.
Новый 1992 год я встретила за городом, в пансионате в поселке Ольгино. Дул сильный ветер с залива.
Дунул теплый ветерок бабе под юбку.
В середине августа 2007 года я оказалась в компании трех малознакомых мне людей в загородном доме человека, который составил свой капитал на купле-продаже жилья в начале девяностых годов прошлого века, моего старинного знакомца Наума Лазаревича Корчака. Он «простил» мне коробочку с царскими червонцами: «В колонии мне было не до них. И, кроме того, эти червонцы мне достались без труда, так что расстался я с ними без сожаления. Не ты, так люди с Литейного их бы прибрали».
Двухэтажный особняк стоит на берегу озера в районе поселка Рощино. Участок огорожен высоким забором, который спускается к берегу чудного озера, где устроена купальня, мостки и пирс для катера. Как говорится, все по-европейски.
Наум стал в чём-то похож на известного киноактера Гафта и пребывал в отличной физической форме – это при его возрасте в семьдесят лет. Именно по этому поводу и был собран «бомонд» из его соратников по ремеслу. Фуршетный стол был устроен под тентом рядом с домом.
В такой обстановке, в атмосфере притворно доброжелательной, под аккомпанемент скрипичного квартета, доносящегося из музыкального центра, и гомон выпивающих и жующих господ-нуворишей, я увидела его. Мужчина средних лет стоял в отдалении и смотрел на озеро. Я видела его профиль, мне были видны его нос, чуть-чуть вздернутый, «упрямый» подбородок и локон каштановых волос, прикрывающий лоб. Взяв со стола два бокала с вином, я подошла к нему.
– Разрешите нарушить Ваше уединение.
– И Вам осточертел этот пир во время чумы? Это вино? Если я и пью, то исключительно водку. На худой конец можно и виски.