Встречи на ветру
Шрифт:
– Видите их? Они не ради пустого развлечения ловят тут рыбу. Какая-никакая, а еда. Позор! Вряд ли чего поймают в это время, но стоят.
Машину крутануло.
– Не надо так расстраиваться. Я хочу домой приехать целой.
– Пардон, мадам. Доставлю в целости и сохранности. Моя старушка служит мне исправно уже двадцать лет. В 1970 году мы, группа сотрудников, получили государственную премию. Мне разрешили купить эту «Волгу».
У монументального здания Военно-морской Академии, которой, наконец-то, присвоили надлежащее имя, группа офицеров.
– Бедняги. Теперь им одна дорога: на гражданку. Флот сокращают. Корабли стоят у стенки. Нет, видите ли, мазута. Хотел бы спросить, а ядерное топливо тоже кончилось?
– Вы были связаны с флотом?
– Самым непосредственным образом. По моим формулам испытывались приборы. Янаев и компания попытались что-то сделать, но было поздно. Разложение дошло даже до такой структуры, как отряд «Альфа».
«Волга» подъезжала к станции метро «Черная речка».
– Вас куда доставить?
Я назвала адрес.
– В этих домах живет много моих товарищей по работе. Вы случайно не инженер-электронщик?
– Нет. От этого я далека.
– Я помогу Вам. С дороги, небось, устали.
Мой чемодан не так тяжел, но мне не хотелось отказывать этому симпатичному мне мужчине.
Так он вошел в мой дом. В первый раз Павел Михайлович долго у меня не пробыл.
Сижу теперь у окна и жду Антонину. Говорить ей или нет о Павле? Конечно, расскажу. Я же баба.
Антонина влетела ко мне подобно смерчу, что поразил Калифорнию.
– Ирина! Ты не представляешь, кого я встретила.
Я молчу, знаю: Антонину спрашивать не надо – сама все выложит.
– Поднимаюсь по эскалатору, а рядом спускается – кто бы ты думала?
Жду. Подруга делает театральную паузу.
– Ни за что не догадаешься.
Ещё пауза.
– Наш бригадир по складу Вера Петровна. Я ей кричу, а она сначала ноль внимания. Люди от меня шарахнулись. Уже разъехались, и тут до неё дошло. Она как рванет вверх, против движения. Умереть можно. Я ей кричу: буду ждать наверху. Народ меня поддержал.
– И где она?
– Я ей дала твой адрес. Она съездит в центр и потом к нам. Ты не возражаешь?
Это в характере Антонины: сделать, а потом спрашивать разрешения.
Работу распределили так: Антонина моет окна, я мою полы. Не учли одного: от мытья окон на полу остается грязь. Поэтому, когда Антонина закончила свою работу с окнами, мне пришлось подтирать за ней. Да, мать, отвыкла ты от нормальной жизни там, в заграницах. Утомившись, мы с Антониной отдыхаем.
– Рассказала бы, как жила в своей Мальте.
– Походя не хочу. Сядем за стол, выпьем за мое возвращение, тогда, может быть, и расскажу.
Мне действительно надо осмыслить все сначала: много произошло в моей жизни такого, от чего становится не по себе.
– Как ты изменилась, Ира. Раньше тебе и секунды хватало, чтобы прийти в себя.
– Тоня, все в этом мире переменчиво. Что сейчас происходит у вас на заводе, например?
– Ой, и не говори. Заказов нет.
– Как его забыть? Это он копал под меня.
– Так он купил немецкую машину и возит на ней проституток. Вообще, все сбесились, говорят только об одном: где бы денег надыбать. Не заработать, а так просто получить. Выдумали словечко – бизнес. А по-моему, это обыкновенное «купи-продай». Наши девчонки навострились мотаться в Турцию. Там накупят барахла, а тут продуют.
Мне захотелось выпить. И не какое-нибудь иностранное пойло, а нашу русскую водку. Дело в том, что в чемодане у меня три бутылки. Виски, коньяк и ликер. Думала, устрою привальную. Шикану. А теперь, слушая подругу, такая злость ко всему иностранному меня обуяла, что готова была вылить привезенное в унитаз.
– Тоня, ты такие вещи рассказываешь, что мне выпить уже захотелось.
– А что я говорила? У тебя, определенно, шаром покати. Что бы ты без меня делала?
Антонина права. Я напрочь разучилась вести хозяйство. Там, на Мальте, у меня была кухарка, прислуга по дому, шофёр. Быть третьим секретарем посольства не бог весть какая важность, но и синекурой её назвать нельзя. Начинала я с должности секретаря-референта. Я не имела дипломатического паспорта, но обладала дипломатическим иммунитетом. Обладая характером экстраверта, я быстро нашла общий язык с той группой сотрудников, которые в иерархии посольства занимали низшую ступень.
– Хозяйка, ау! Ты где? Все готово к разврату.
Пока я предавалась воспоминаниям, Антонина успела устроить шикарный стол. Из дома она привезла свиные отбивные, картофельное пюре и бидон компота из первых садовых ягод. Была и водка.
– Мы с Мигелем решили развестись.
Такое заявление буквально ошарашило меня. Подруга увидела мое лицо.
– Да не удивляйся ты так. Пока ты жила за границей, тут у нас многое изменилось. Горбачев развернул такое, что нормальному человеку не понять. Чего стоят одни кооперативы. Вот представь. На заводе начальники решили создать кооператив. По производству каких-то ерундовых бытовых приборов. Материалы и комплектующие закупают по госцене, а продают по коммерческим. Представляешь, какая прибыль. Я от смеха чуть не описалась, когда увидела, сколько тот же наш бывший технолог платил членских взносов.
– Не надо считать деньги в чужом кармане. Ты лучше поясни, отчего ты разводишься с Мигелем.
– Выпьем ещё, а то, как говорится, без пол-литра не понять.
Свиные отбивные остыли, но под водку елись хорошо. За окном посерело. Быстро пролетело время. В середине июля ночи уже темные. Честно говоря, я порядком устала. Это заметила подруга.
– Я у тебя ночевать останусь. Ты ложись, а тут все приберу и тоже лягу.
Закончился мой первый день в Ленинграде. Могла ли я представить, что в октябре Ленинград переименуют в Санкт-Петербург.