Встречи с песней

Рахилло Иван Спиридонович

И вот мы подошли к Днепру. Уж как были рады бойцы, а больше всех Кириченко! Получаем приказ форсировать

Днепр. В полночь, проверяя боевую готовность взвода, я переходила от бойца к бойцу, и вдруг услышала песню. Пел Кириченко. Он пел тихо, вполголоса. Стояла теплая сентябрьская ночь, в небе, как спелые вишни, висели крупные звезды. И эта песня...

Восемь раз пытался наш взвод переправиться на понтонных лодках через Днепр, но противник сбивал нас. Однако несмотря на ожесточенный огонь врага мы заняли рубеж на правом берегу. И тут во время атаки погиб Кириченко. Горько было потерять доброго друга. Но его песня осталась

с нами, с ней мы пошли дальше на запад...

Под Корсунь-Шевченковской наш взвод атаковала вражеская пехота. С рассвета до полудня мы отбили несколько атак. Ожесточившись от неудач, фашисты направили на нас танки. Силы были неравные, но гвардейцы поклялись не отступать.

Молча следили мы за приближением танков. Я крепко сжимала в руках гранаты. И вот уже замелькали зеленые шинели немцев спрыгивающих с танков. Я ждала сигнала открыть огонь. Наконец, в небо взвились зеленые ракеты. Пора. «Огонь по врагу!..»

Четыре танка шли на наш взвод. Выждав, я метнула гранату. За первым взрывом последовал другой. Один подбитый танк остановился, через секунду запылал второй. Третий повернул обратно. Но последний, четвертый танк шел прямо на нас! Я выскочила из окопа с гранатой и метнула ее. Но тут выстрелом из пушки мне оторвало левую руку... Я успела бросить еще одну гранату. Пройдя надо мной, танк подорвался, но я лишилась второй руки. Танковая атака была отбита...

Мне самой пришлось руководить ампутацией и перевязкой. Молодой боец, помогавший мне, потерял сознание. С поля боя меня вынесли солдаты чехословацкой дивизии, дравшейся рядом...

Мне не хотелось жить. «Кому я теперь нужна? Лучше бы я погибла в бою», — горько думалось ночами в госпитале. Я молчала сутками, ни с кем не разговаривала.

Но однажды я услышала песню, ту, всеми нами любимую — песню Кириченко. К нам в госпиталь приехал ансамбль украинской песни. И голос молодого певца-солдата вызвал дорогие воспоминания. Захотелось увидеть Днепр, родных, друзей. Просто захотелось жить, встречаться с людьми, радоваться! Песня боевого друга пробудила во мне любовь к жизни, спасла меня...

Выступление Валиевой по радио в передаче «Встреча с песней» вызвало невиданный поток писем: судьба девушки-героини взволновала многих. Но Люба вскоре куда-то уехала, и я потерял ее из виду.

Прошло семнадцать лет. И вдруг звонок по телефону:

— Приезжайте, я познакомлю вас со своей дочкой Галей! Ей уж скоро семнадцать...

Семнадцать! Столько же было и Любе, когда она уходила на фронт.

Новый многоэтажный дом сверкает освещенными окнами. Поднимаюсь на третий этаж. Навстречу мне спешит стройная, темноволосая девушка, немного похожая на испанку. Она радостно улыбается, а за спиной — ее мама, Любовь Иосифовна Валиева. Глаза ее влажны... Да, немножко больше морщинок, чуть-чуть седины, но будто и не было тех прошедших, невозвратных лет! Гостя сразу усаживают на диван. В квартире много книг и цветов. Галя спешит на кухню показать мастерство хозяйки, а Любовь Иосифовна рассказывает о своей жизни. Она училась в институте иностранных языков на английском отделении.

— Потом родилась дочка. Галя — большая радость в моей жизни. Я как бы родилась заново и росла вместе с ней. В детский садик ее водила. Потом в школу. Теперь вместе ходим в театр, на море ездим!

Любовь Иосифовна получает военную пенсию, работает в бюро переводов с иностранных языков.

За чаем снова вспоминаем о минувшем.

Слушаем ту песню, песню Кириченко, что когда-то спасла ее, помогла в самую тяжелую, казалось бы, безвыходную минуту. Любовь Иосифовна бережно хранит пластинку с записью дорогой песни...

Провожать меня они идут вместе.

— На Кавказе почетного гостя провожают до коня, до стремени!

Сияют огни вечерней Москвы. Мы идем по весенней улице. От деревьев на мостовую падают таинственные тени, и мне невольно увиделась та ночь на берегу Днепра, когда взвод Валиевой шел в атаку...

И думалось еще: прохожим и невдомек, что в звездной полумгле им навстречу идет женщина необыкновенной судьбы, чья жизнь похожа на прекрасную героическую песню!

«УЖ Я ЗОЛОТО ХОРОНЮ, ХОРОНЮ...»

Свыше двухсот рассказов о встречах с песней записал я, и все они были переданы по радио. Тысячи откликов получила редакция. Ведь песня всегда была самой правдивой и задушевной выразительницей человеческих судеб. Ей поверяли люди свои чувства: горе и радость, тоску и надежды, с ней делили свои заветные мечтания.

Немало интересных историй, связанных с песней, довелось услышать мне. Вот еще одна. Ее рассказал мне негритянский актер Вейланд Родд, снимавшийся во многих советских кинокартинах.

Однажды мне пришлось быть с Вейландом Роддом в одной из московских школ на новогодней елке. Ребята водили хоровод. И вот когда они запели русскую хороводную песню «Уж я золото хороню, хороню...», Родд сильно взволновался.

— Знаете, не могу слушать эту песню без слез... Это была первая песня, которую я услышал на советской земле, вдалеке от моей родины. Сколько всяких унижений приходится испытать негру в Америке только из-за того, что природа наградила его темным цветом кожи! Когда я учился в школе, в Колорадо, я был единственным черным мальчиком в классе. Учиться мне было трудно: ученики сторонились меня, ни в какие игры не принимали...

Наступали рождественские праздники, подходил Новый год. Я помню, с каким нетерпением все дети ждали этого события, говорили о елке, о подарках Деда Мороза! Невольно этим нетерпением заражался и я. Но, увы, меня ожидало горькое разочарование: негритянского мальчика на школьную елку не пускали... И никто не мог помочь моему горю. Я плакал по ночам. На долгие годы осталась во мне глубокая, незаживающая рана. И только здесь, на советской земле, в Москве, я постепенно стал забывать об этой, казалось бы, такой маленькой, но жестоко поразившей мою детскую душу несправедливости...

Я приехал в Советский Союз уже взрослым человеком. Мне было тридцать два года. И вот однажды мне впервые в жизни привелось побывать на школьной елке. Трудно передать ту радость и глубокое волнение, которое пережил я в тот праздничный новогодний вечер! Взяв за руки, дети ввели меня, гостя, в свой веселый хоровод. Они запели. Я тогда еще не понимал по-русски, но мелодию песни, которую они пели, я запомнил на всю жизнь. Эта песня сразу породнила меня с советскими людьми. Я почувствовал, что нахожусь среди друзей, в своей родной семье.