Встречи у метро «Сен-Поль»
Шрифт:
— Не очень щедро.
И наконец устремился к остановке автобуса.
Альмезен же остался стоять на месте.
Сначала он хотел просто выбросить монетку в сточную канаву, но это не стерло бы оскорбление. Раздумывая, как поступить, он подошел к дому, в котором скрылся обидчик. Что ж, достаточно найти его этаж, постучать и вернуть монету, объяснив, что он солидный, всеми уважаемый скорняк, ему пошел шестой десяток и он не потерпит, чтобы кто-нибудь, пусть даже по ошибке, подавал ему милостыню.
В коридоре было темно.
— Кто там? Минутку, я иду…
— Извините, пожалуйста, — сказал он тоже на идише, чтобы расположить к себе хозяйку.
Она открыла. Альмезен снял шляпу и пустился в объяснения. Хозяйка удивилась, пригласила его в крохотную прихожую, дала тапочки, чтоб не запачкать натертый паркет, и провела в комнату.
— Значит, вы стояли около кино «Сен-Поль», просили милостыню… — пересказала она на идише то, что поняла из его рассказа. И продолжила, глядя ему в глаза, по-французски: — И не стыдно вам попрошайничать, как какой-нибудь шнорер? [7] Приличный господин, хорошо одет… У вас что, никого нет?
7
Нищий (идиш).
Альмезен чуть не задохнулся:
— Но, мадам! Все совсем наоборот, о чем я и твержу вам битый час!
Она округлила глаза:
— Что вы кричите?
— Но, мадам! — Он затряс головой. — Я же говорю: произошло недоразумение. И я хочу вернуть монету человеку, который подал мне ее по ошибке! Разве это так трудно понять? Очень трудно?
— Я все прекрасно поняла, — кивнула она. — И не кричите, как сумасшедший! Какой-то господин подал вам слишком крупную монету, и вы, как честный человек, хотите ее вернуть и получить взамен поменьше, чтобы не вышло так, как будто вы нечаянно украли.
Он утер лоб:
— Да нет, мадам! У меня своя лавка на бульваре Севастополь, там все меня знают, мне пятьдесят пять лет и…
— При чем тут возраст! — перебила она. — Мне пятьдесят четыре, а я еще совсем не старая!
— Я тоже чувствую себя молодым, не в этом дело.
Хозяйка предложила ему сесть на стул, сама тоже села и подвела итог:
— В общем, если я правильно поняла, у вас есть своя лавка, но тем не менее по воскресеньям вы собираете подаяние около кино «Сен-Поль». Это нехорошо! Я на
Альмезен так же вытянул руку, как делал в прошлый раз для вящей убедительности, но теперь от досады. Хозяйка встала:
— Ладно, что бы там ни было, но чаем я вас напою. Я за вас не в ответе. Раз вы считаете, что попрошайничать около кино — это ничего, дело ваше. Сколько вам сахара: кусочек, два?
Альмезен, совсем отчаявшись, махнул рукой. Он чуть не плакал.
— Кладите два, но чай не слишком крепкий, а то я спать не буду.
Хозяйка принесла из кухни чайник и два пакетика чая:
— Берите сами сахару, сколько хотите. Не стесняйтесь. Я тоже хочу сделать доброе дело — напоить бедняка чаем и угостить пирогом.
Она еще раз сходила на кухню и поставила на стол блюдо со штруделем.
При слове «бедняк» Альмезен возмутился. Он протестующе вскинул руки, но хозяйка уже скрылась на кухне, и теперь он не знал, что и делать. Кусочек штруделя хозяйка положила перед ним на блюдце, он взял его и откусил:
— Очень вкусно. Моя жена, когда еще была жива, тоже пекла штрудель, но только, кажется, потоньше.
— Так лучше! И давно она скончалась? — спросила женщина, отпивая глоточек чаю.
Она держала чашку как настоящая леди, оттопырив мизинец.
— Три года назад. Теперь вот приходится одному ходить в кино по воскресеньям.
— А раньше что же, — с королевской непринужденностью спросила она, — вы с ней просили подаяние вдвоем?
Он вынул платок и утер пот со лба:
— Но, мадам… Я уж сто или тысячу раз говорил вам: я не нищий!
— Да ничего зазорного тут нет! С каждым может случиться. Вот и мой муж незадолго до смерти совсем разорился. И если бы он тоже пошел просить подаяние у входа в кино, может, было бы лучше.
— Но, мадам… Я вполне обеспечен. И ничего такого страшного, о чем вы говорите, со мной никогда не бывало. Вы выдумали невесть что! А я всего лишь навсего хочу вернуть монету человеку, который дал мне ее по ошибке! — дожевывая последний кусок штруделя, сказал Альмезен.
Хозяйка тут же прибрала освободившееся блюдце и задумчиво сказала:
— Вы и вправду честный человек. Мне бы встретить такого лет двадцать назад. Жаль, что вы обнищали! Как в жизни все несправедливо!
Альмезен подавился, вытер рот и вскочил:
— В конце концов, мадам, сколько можно?!
Она уже не слушала и думала свое: «Вот беда, мужчина в таком красивом темно-синем пальто, прямо принц, в такой солидной шляпе, прямо председатель землячества, вынужден просить милостыню перед дверью кино и нервничает, когда ему об этом говорят. Вот она, жизнь!»
Погруженная в свои мысли, она не отвечала. Альмезен кашлянул.
— Ну, мне пора, — сказал он, поостыв. — Спасибо вам за чай и штрудель. Большое спасибо, мадам. Пойду-ка я домой. А монета, что уж теперь. Отдам ее какому-нибудь бедняку.