Встретились два одиночества
Шрифт:
– Вообще, что-то непонятное со змеиным хвостом...
– пробормотал император, а потом, не удержавшись, задал вопрос, который, наверное, следовало бы придержать, но они же как друзья разговаривали, значит, все-таки можно было бы и озвучить: - А в том мерцании он может?..
– И еще как!
– Но сегодня ты заявляешь, что это не только влечение.
– Да.
– Почему? Что случилось сегодня?
– Он отвел меня в Чащу Лис.
– И?
– И принял мерцание, в котором я в принципе не способен его хотеть, вот только...
– эльф подозрительно замялся, но опытный император все домыслил сам.
–
– Хуже. Стали ярче и... словно объемнее. Не могу объяснить. Я такого еще не испытывал.
– Что за мерцание?
– Совсем детское. Как Клементиреферус.
– Понятно. Совсем ребенок, которого, действительно, невозможно хотеть, но можно любить.
– И желать стать лучше для него, - с голосе лорда-кардинала прорезались горькие нотки.
– Даже так...
– не спросил, просто выдохнул Владиэль, и они оба погрузились в молчание.
– Он знает?
– Возможно.
– Если ты сам ему не сказал, как он может...
– и тут императора посетила догадка, - Их мерцающие слепки?
– Да. Тебе Таниэль тоже говорит что без них не может?
– Представь себе, да. Но я не понимаю, как ты позволил ему подобраться к себе так близко?
– Осуждаешь?
– Нет. Просто хочу понять. Ты же никого к себе не подпускал все это время. Одни твои бессловесные любовницы чего стоят. Шикарные женщины, но ты их всех держал словно на расстоянии вытянутой руки, а ведь любая могла бы составить тебе великолепную пару. А тут добровольно позволил кому-то читать себя.
– Он сказал, что для них это естественно, - тихо произнес кардинал, помолчал и продолжил: - Я подумал, что если он и захочет меня убить, то сделает это более изощренным способом, чем банально придушит в постели. Такое уж он существо. Просто так размениваться он не стал бы.
– А может быть, все дело в том, что это ты сам устал от своего одиночества?
После этих слов императора, Камюэль Барсим поднял на него глаза. Тяжело и веско обронил:
– Возможно.
– Я приму тебя даже с ним, - неожиданно для них обоих сказал Владиэль и поспешил добавить, чтобы сгладить возможную неловкость, которая всегда появляется после какого-нибудь особого откровения: - Хотя, согласись, более эффектной и многообещающей связи сложно себе придумать.
– Уже просчитываешь варианты, чем это может быть выгодно для страны?
– слова кардинала прозвучали в шуточном ключе. Впервые с начала разговора Владиэль смог по-настоящему расслабиться. Кажется, они поняли друг друга. И беседа помогла, как не странно, им обоим. Так что можно смело заявлять, что они не зря снизошли до откровений.
– То, чем это выгодно для тебя лично, и без того очевидно. А вот для федерации... у тебя уже есть начальные выкладки?
– Предлагаешь представить тебе отчет в письменной форме?
– И в трех экземплярах.
– Почему в трех?
– живо заинтересовался Камюэль.
– Один - мне лично в тайную коллекцию, другой - тебе на память, третий - твоему отцу.
– На этой фразе Владиэль снова сделался серьезным, - Я убежден, что ты должен рассказать ему об этом в самое ближайшее время.
– Знаешь, - осторожно начал Камюэль, отведя глаза, - Мне кажется, они с матерью еще не отошли от темного с Тарэлем. Если еще и я заявлюсь домой в компании с мерцающим...
– Да, за Агларэль не поручусь, но Флабэрель разумный эльф. Иногда
– То есть ты не сомневаешься, что пестрый может быть...
– Камюэль сделал неопределенный жест рукой.
Владиэль позволил себе улыбнуться в ответ на это.
– Конечно, я его еще ни разу не видел полностью без мерцания, но что-то мне подсказывает, что вы с ним очень похожи.
– Я тоже стал ловить себя на этой мысли. Хотя, знаешь, по-моему, он умеет быть в чем-то искреннее, чем я.
– Ну, он же не помогает мне править целой империей, где несколько рас уже много лет готовы в любой момент вцепиться друг другу в глотки. У него даже государства своего нет.
– Зато есть целая школа мерцающих, которые, если их правильно воспитать, могут перевернуть мир.
– Поэтому нам с тобой остается лишь радоваться, что теперь ты сможешь лично присмотреть за методами их воспитания. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
– Ага. Осталось поставить в известность Пестрого. Делов-то!
– Неужели, ты пасуешь перед собственными чувствами к нему, лорд-кардинал?
– Нет, мой император, - чинно отозвался Камюэль и встал на ноги.
Пожелание удачи от самого императора полетело ему в спину, когда он уже выходил из кабинета в коридор. Стало легче, но не на много. Похоже, в самое ближайшее время ему предстоит еще один не менее напряженный разговор. Но для начала не мешало бы привести в порядок мысли и чувства. Вот только, кто бы ему дал эту передышку? Выйдя из кабинета императора, Камюэль вдруг обнаружил, что в коридоре, сбоку от двери прямо на полу сидит на корточках Фима в своем человеческом мерцании.
– Ну, и что ты тут делаешь?
– хмуро вопросил эльф.
– Жду тебя, - быстро среагировал мальчик, вставая на ноги, и нахально заявил: - Я правильно угадал, что изливать душу ты побежишь именно к нему.
– И с чего же это ты решил, что мне понадобится с кем-то задушевно поговорить?
– Камюэль уже знал ответ на этот вопрос, но хотел услышать подтверждение от самого мерцающего.
– По последнему слепку, который я снял с тебя перед твоим уходом, - тихо сказал мальчишка, с него быстро слетело все его нахальство. Теперь он стоял перед эльфом и почти пристыжено буравил взглядом пол. Знал на чем играть, паршивец!
Камюэль поднял руку и положил ладонь ему на макушку. Мальчик замер, ожидая своего приговора. Эльф все никак не мог решить, разозлиться или признаться, как дверь императорского кабинета резко распахнулась и на них вылетел сам император, чуть не сбив обоих с ног.
– Какого вы тут стоите?!
– возмутился Владиэль. Похоже, не одного Камюэля выбил из колеи их разговор.
Правда, император быстро взял себя в руки и почти сразу принял свой извечный неприступный вид, но эффект был уже смазан. Пока Камюэль и Владиэль смотрели друг на друга поверх головы человеческого подростка, тот неожиданно заговорил им весь обзор, вытянувшись и повзрослев. Теперь между ними стояла половозрелая мерцающая особь. Причем, для императора, как и для Камюэля, оказалось неожиданностью, что Пестрый в своем истинном обличии выглядит ненамного старше своего внука. Тут уж быстрее других сориентировался Камюэль. Схватил мерцающего мужчину за руку и потребовал, не обращая внимание на присутствие императора: