Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Шалтай-болтай сидел на стене, Шалтай-болтай свалился во сне...
– чтобы успокоиться, продекламировал Пуаро, глядя на единицу с минусом, выведенную на челе низвергнутой Афродиты.
– Артур, мне кажется, мы в сумасшедшем доме. Скажите мне, что это не так.
– А мне не кажется, я в этом уверен. Только безумный вандал мог уничтожить статую, которую любили все.
– Я любил...
– Вот-вот.
– Вы считаете, что вандал хотел досадить мне?
– пристально посмотрел Пуаро.
– Да. Думаю, найти его сможет любая купюра в сотню франков.
Пуаро задумался. Так думать умел он один. Этот процесс напоминал ему складывание пазла из отдельных фрагментов.
–
– наконец, проговорил сыщик.
– Помню.
– Тогда этот визит был несвоевременным. Теперь же мы имеем все, что нужно. То есть вопросы, ждущие ответов, раннее утро, крепкий сон у сторожей, и прекрасные отмычки, которые я обнаружил вчера в кармане своего парадного фрака.
– А вы уверены, что они подойдут к дверям профессорского кабинета? В них замок похитрее, чем таковой на дверях «Дома с приведениями».
– Я знакомился на досуге с теорией взлома - ведь эта дисциплина крайне важна для каждого уважающего себя сыщика. И потому скажу, что эти отмычки есть само совершенство.
– Возможно, это так.
– Возможно?! Вы же использовали их? И успешно использовали?
– Этого успеха мне пришлось ждать почти час, - смущенно улыбнулся потомственный аристократ.
– Я подожду вас у себя.
– Не стоит, Гастингс. Идите к себе, примите душ и ложитесь спать.
– Как скажете, мой друг. Вот, возьмите фонарик, он вам пригодится.
22. На старости лет бывает
В Эльсинор они проникли через черный вход - Пуаро боялся разбудить Жерфаньона, дремавшего на своем посту в остекленном закутке вестибюля, и хотел испробовать отмычки. Дверь поддалась легко, заржавленный замок, сдаваясь, подло скрипнул, рванув непрочную ткань предутренней тишины. Когда Пуаро закрыл дверь изнутри, Гастингс шепотом пожелал другу удачи, и они разошлись: капитан отправился к себе, Пуаро на цыпочках пошел к кабинету профессора Перена.
С замком ему пришлось поработать до холодной испарины на лбу. Он поддался, когда сыщик, решив, что у него ничего не получится, бессильно произнося «fuck you! fuck your mother! fuck your father!», клял себя за то, что познакомился с техникой взлома запорных устройств лишь теоретически. Интересовавшая его история болезни нашлась в правом нижнем ящике стола. Увидев фото на лицевом листе, - фонарик светил ярко - Пуаро прошептал: - «Этьен Падлу! Madhouse[64]...»
Полистав бумаги, он наткнулся на отчеты по сеансам психоанализа. Уже на первом сеансе пациент Этьен Падлу рассказал профессору, что имеет профессию художник-гравер, и молодые годы провел в местах заключения за подделку денежных знаков и ценных бумаг. В сеансе, проведенном 19 ноября прошлого года, он поведал Перену, что пять лет просидел в одной камере с Иосифом Каналем, бывшим портным, и от нечего делать научил его искусству татуировки, Краску они получали, пережигая до сажи каблуки истоптавшихся тюремных туфель. На одной из страниц была приписка сделанная профессором Переном:
Через два года после поступления в Эльсинор, Этьен Падлу ходатайствовал передо мной о приеме на лечение своего бывшего прихожанина Иосифа Каналя. Ходатайство было удовлетворено.
Пуаро вернул папку на место, вскрыл средний ящик стола. В нем лежала стопка листков белой писчей бумаги. Верхний лист, сверху донизу исписанный почерком профессора, Пуаро прочитал:
В тот момент
Знаменательно, что Геркулес не родился бессмертным, бессмертие было достигнуто им в результате победы над смертной хтонической стихией...
Следующий листок вконец замороченный Пуаро читать не стал. Хмыкнув:
– Ну, эти грамотеи...
– он вернул его в стол и принялся изучать содержимое левого нижнего ящика. В нем лежали две папки с аккуратно завязанными допотопными тряпичными тесемками. На верхней папке убористым почерком профессора Перена было написано «Жозеф Жарри». Он раскрыл ее, увидел свою фотографию, улыбнулся – хороша! – однако, читать про себя не стал: то, что неведомо, повредить не может. Возвратив книгу своей жизни в ящик, Пуаро запер его и отправился к Гастингсу. По дороге он вполголоса беседовал со своими серыми клеточками.
Жерфаньон, совершавший предутренний обход, столкнулся с ним в фойе второго этажа, никак на встречу не отреагировав. На пациента Пуаро, прогуливавшегося то там то здесь в ночные часы, прогуливавшегося, живо беседуя с самим собой, в санатории никто не обращал внимания - в Эльсиноре это было штатное явление, в нем многие ходили по ночам.
Придя к себе, Пуаро обнаружил под дверью конверт. Закрывшись на ключ, на все два оборота, он достал письмо. Оно было от Потрошителя. Вот его содержание:
Пуаро! Ты близок к провалу! Твои маленькие серые клеточки шпионят за тобой в пользу профессора! Он обещал им сделать из тебя садовника, и они продались ему за новенькие американские грабли! Беги немедленно, иначе тебя разделают, как Катэра.
Джек Потрошитель, друг Эркюля Пуаро.
Пуаро давно подозревал, что с ним беседуют не маленькие серые клетки, а некто другой, возможно, человек профессора, обладающий телепатическими способностями. Хмыкнув, он постарался запомнить схему до мелочей, затем зажег ее в пепельнице. Пока она неторопливо превращалась в пепел, он думал, один за другим перебирая возможные варианты развития сложившейся ситуации.
– Все складывается неплохо, дело практически сделано, - был его вывод.
– И потому надо принять душ. После омовения, полный жизни, он обтерся перед зеркалом, беседуя при этом со своими маленькими серенькими клеточками о незначительных вещах. Перед сном ему захотелось что-нибудь почитать. В книжном шкафу его внимание привлекла потертая коробка из-под электробритвы. В ней находились карточки исписанные почерком Мегре. Карточки со сведениями, полученными комиссаром в ходе расследования убийства Мартена Делу. Пуаро читал их целый час, затем сел за письменный стол и долго вносил в них поправки и изменения. Когда работа была закончена он, совершенно удовлетворенный, лег в постель и тут же заснул, улыбаясь, как улыбается мужчина, наконец, овладевший любимой женщиной...