Встретимся на Плутоне
Шрифт:
– Ой да что ж вы так убиваетесь?
– Дискредитировать педагога легко, а как мне потом репутацию свою восстанавливать?
– Дочь-то моя тут причем? – теряя терпение бухнул по столу отец.
– Вот, читайте, – Камбала швырнула на стол тетрадь. – “Кем я хочу быть, когда вырасту: “Известным и знаменитым блогером”, “снимать пранки и “вирусные” сторис”, писать прикольные посты…”
Все взгляды обратились ко мне. Мама охнула:
– Варь, это правда?
– Нет! В смысле да. Я уже совсем запуталась.
Ком подкатил к горлу так быстро, что я разревелась. Я же думала, что получу пятерку за то, что выбираю сама, чем хочу заниматься, а не
Директриса заговорила мягко, но твердо, будто уговаривая.
– Мы просмотрели записи с камер наблюдения, отпираться не стоит. Да, камеры у нас стоят только в коридоре, но там все записано: кто входил в кабинет, кто выходил. Последними в кабинет входили вы с Донской. Что вы там делали? Похабщину эту снимали?
– А что там разве не видно, кто снимал? – тихо спросила мама.
– Нет, не видно: профиль незаполненный, видео только одно, на видео только руки, сумка преподавателя и кабинет. Варя, полиция все равно найдет тех, кто это сделал. Если это вы с Вероникой, лучше сразу сознаться.
Я не могла ничего сказать. Меня возмущала сама постановка вопроса. А еще, что все вышло вот так позорно. Что весь класс теперь обо мне подумает? Что Никита обо мне подумает? Что родители сейчас обо мне думают?
Я рассказала, что мы с Никой сочинение писали, а потом приходили его в стопку подложить. Идея о блогерстве возникла спонтанно и никакого отношения к ролику не имеет и все это сложилось случайно, хоть в это и сложно поверить. Где Ника сегодня я не знаю, она трубку не берет.
Директриса грозилась поставить на учет в детской комнате полиции за такие глупые шутки, я рыдала и клялась, что не имею отношения к этому розыгрышу, что он не логичный и я бы не стала писать сочинение про блогера и тут же снимать ролик.
Домой мы с родителями ушли в совершенно разрозненных чувствах. Я звонила Нике несколько раз, но она так и не взяла трубку. Я написала смску: “Позвони, как только сможешь”.
Родители шли притихшими. Я думала, что будет скандал, но мама обняла меня перед сном и сказала: “Не важно кем ты станешь, когда вырастешь: врачом, космонавтом, водителем троллейбуса или даже… дворником. Главное, чтобы ты стала хорошим человеком”.
Ник
Как быстро я предал все свои принципы, которые каждый день прописывал в блокноте:
“Никогда ни с кем не сближаться. Никогда ни с кем не дружить”.
Прошла пара дней, а я думаю, как там Ника? Ищу ее в толпе. Она так и не пошла на уроки. Мы решили разделиться, чтобы не вваливаться на литературу вместе, а потом как закрутилось все, завертелось. Я оторопело глядел как на моих глазах разворачивается самый нелепейший спектакль из всех когда-либо виденных в жизни. Русичка утирала слезы, директриса поджимала губы, обсуждали какой-то нелепый ролик и двадцать упаковок презервативов. У Никиной подружки, забыл, как ее зовут, от слез лицо распухло. Сама Ника как сквозь землю провалилась, а то бы тоже стояла тут зареванная и красная. И чего к ним прицепились? В тот день в кабинете кого только не было после уроков. Я же помню! И девчонки наши там крутились, и кто-то пиццу приносил, и физрук, рассеянно оглядывающийся по сторонам, заглядывал. Ну, ясно, что на физрука никто бы не подумал. После уроков за мной все-таки увязался Карпов. Мы шли от школы вроде как вместе и вроде как по отдельности. Он то отставал чуток, то догонял. Мы шли, оставляя следы на тонком снежном покрове. Мело, зима никак не хотела уходить, уступить время весне.
– Я всегда мечтал о собаке, но родители ни за что не соглашались. Тут маму осенило: давай-ка, говорит, свозим нашего парня на жизнь настоящую поглядеть.
– Ну? – без всякого энтузиазма поддержал разговор я.
– Что ну? Вот и свозили. А в приюте знаешь сколько собак?
Я не знал, но и спрашивать не хотел. Видел, что Серега выжидает и не хотел поддерживать его треп, может он поймет, что мне не интересно и заткнется, наконец?
– Ну, сколько? Как ты думаешь?
– Я вообще не думаю!
Серега не ожидал такой бурной реакции.
– Ладно, чего орать-то. Ну не интересно тебе, так и скажи.
Он развернулся и пошел в обратную сторону. К школе. А я вдруг подумал, что он мог бы мне помочь. Зачем я его так грубо заткнул? Все равно мне не с кем больше посоветоваться: мама вечно на работе, отца у меня сроду не бывало. К бабушке с дедом с таким вопросом не пристанешь, да и живут они в другом городе, не звонить же из-за таких пустяков?
– Эй!
Он не обернулся.
– Серег! Забыл спросить у тебя кое-что!
Я догнал Карпова, нерешительно хлопнув по плечу.
– Че тебе?
Карпов смотрел сердито. Я даже на миг решил, что не скажу ему ничего, что зря я его позвал. Шел бы лучше домой, да погуглил свой вопрос. Я готов был развернуться и убежать сломя голову, но Карпов ждал. Не трогался с места, ничего не говорил. Он стоял, сняв с плеча рюкзак и просто ждал.
– Я не очень общительный человек. Все дело в… старой школе. Мне иногда кажется, что я никогда уже не смогу никому доверять…– я вздохнул, – Если бы ты хотел подружиться с одним человеком… то, – мне духу не хватало закончить предложение.
– То я бы подружился, – закончил за меня Серега.
– Как?
Карпов смотрел на меня недоверчиво. Зря я его остановил. Нет от него никакого толку.
– Ну не знаю, сходил бы вместе с этим человеком куда-нибудь. Туда, где было бы обоим интересно.
– А как понять, где ей интересно?
Я понял, что проговорился, слишком поздно. Серега широко улыбнулся и, заговорщицки подмигнув, ответил:
– Спросить. Если у нее боишься, то у ее подружки спроси. Путь к сердцу девчонки лежит через ее подружку.
Вечером я долго сидел на кухне один, мама сегодня на дежурстве в больнице, поэтому никто не мог меня загнать спать пораньше. Соседи сверху снова орали, выясняли отношения. Какая-то женщина визжала, слышались звуки сдвигания мебели, мужской бас.
Про подружку Карпов прав, но если я к самой Нике не представляю, как с расспросами подойти, то к ее подружке и подавно. Да и вообще, дурацкая это идея! Дурацкая. Мне бежать от нее надо без оглядки, я же сам решил: “Никогда ни с кем не дружить, никогда ни с кем не сближаться”. Я взял несколько альбомных листов и уселся писать: “Никогда ни с кем не дружить”. Я исписал штук двадцать пока не устал. Руку ломило. Весь пол вокруг был усеян скомканными исписанными листами. Я собрал бумагу, разодрал в клочки и засунул в пакет, вспомнил про выброшенный вчера салат и бутерброды, если они там еще немного полежат, будут вонять. Заскочил на кухню и собрал под раковиной мусор, сунул ноги в старые разношенные кроссы и вышел на площадку. Двери наверху открылись. Женский голос орал: