Встретимся в раю
Шрифт:
Все равно много еще оставалось денег. Словно и не починал он железный ящичек, раскуроченный на даче в Бутове.
К серому «шевроле» внизу быстро подгребли двое — высокий в десантном комбинезоне и маленький, чернявый, в невзрачном сером пальтеце. Даже через улицу было видно, что это нерусский. Китаец, наверное, или японец. Их на Москве нынче много, особенно японцев. Пятнистый схватил маленького за руку и вроде бы насильно запихнул на переднее сиденье. Но скорей всего, Лимону это только показалось. Небось горилла хозяина куда-то везет… Нерусский, перед тем как в машину сесть, оглянулся по сторонам. Уехали. А через минуту
С оставшимися деньгами надо что-то делать. На счет не положить — в банке сразу же потребуют декларацию. Хмыри из наркобизнеса, Лимоновы крестники, сотни тысяч, видать, на счета клали, и ничего! Тот же Лоб замучился бы их писать, декларации-то… Может, закопать денежки от греха подальше? Чернявый с дачи жив-здоров, хоть и сидит где-нибудь в подвале СГБ. Возьмет и заложит со зла!
Безоблачное настроение пропало. Лимон задавил окурок в хрустальной пепельнице, бесцельно открыл холодильник. В квадратной бутылке «смирновской» оставалось на донышке. Вот и появилось заделье — надо бы к Елисееву сходить, пополнить запасы спиртного. В знаменитом магазине, где снова хозяйничали представители когда-то известной купеческой фамилии, продукты были высшего качества и отпускались только за доллары и марки. Покупая здесь водку, прозрачные пакетики пластовой осетрины или плоские стеклянные баночки кавьяра, Лимон и себя чувствовал потомком каких-то воротил. Хорошо иметь много денег. Освежает восприятие мира и утишает душу. Для полного кайфа Лимон разговаривал у Елисеева только по-немецки. Приказчики его уже узнавали и дверь распахивали…
Обулся Лимон в серебристые сапоги на песцовом меху, натянул пуховую куртку-канадку и собрался взгромоздить на голову остроконечную волчью шапку с хвостом, писк моды… Входной звонок замурлыкал. Небось Зинаида из булочной прибежала — по такой погоде. Соскучилась, кисуля… Надо ее с Большого Сухаревского изымать. Хочет служить, чтобы дома не сидеть? Пусть идет в книжный магазин. Или в парфюмерию. На Тверской места хватит. В том же елисеевском квартале достаточно магазинов с непыльной работой.
Нажал Лимон кнопочку дверного монитора, чтобы полюбоваться невестой лишний раз, а с экранчика глянула усатая рожа. Она щурилась от ветра и дождя. Батюшки! Старый знакомый, унтер патрульный… И даже вроде уже не унтер. Ничего не поделаешь: кнопочка ответчика была нажата, над дырочкой микрофона на входной двери загорелась зеленая лампочка — глаголь, мол, гость дорогой…
— Георгий Федорович, голубчик, узнали? — Унтер лыбился в объектив и сиял, как свеженачищенная титановая сковородка.
Поскольку Лимон замешкался и дураком торчал в прихожей, нежданный визитер добавил вполголоса:
— Открывайте старому другу, открывайте! Не с ордером же дверь ломать…
— Семнадцатая квартира, — буркнул Лимон.
— Я знаю, — засмеялся Кухарчук.
Забросил Лимон чудо-шапку на вешалку, открыл дверь. Кухарчук долго, воспитанно шаркал по половичку армейскими башмаками, успевая и прихожую разглядывать, и с Лимоном балагурить:
— Да, забурел, Георгий Федорович, забурел… Хоромы просто царские! А не плюнуть ли мне на свою занудную работенку да не податься ли в саночистку? Слышал я, Георгий Федорович, вы и жениться надумали? Значит, за ум взялись, голубчик, решили достопочтенным гражданином заделаться…
— Я ж из достопочтенных
— Из органов, господин Кисляев, не уходят, — наставительно сказал Кухарчук, промокая платком мокрые щетинистые усы. — Из органов вышибают. За всякие служебные проступки. Вот, боюсь, и меня могут выгнать. За либерализм. А то я слишком уж миндальничаю с разными нехорошими людьми. Все жду, пока у них совесть прорежется, все надеюсь на лучшее в человеке… Ибо давно и не нами сказано: человек — это звучит гордо! Да никак ни хрена не дождусь…
Кухарчук покосился на полуоткрытую дверь в гостиную, из которой доносились голоса обойщиков и перестук молотков, и сказал, подмигивая:
— Чайком не угостите? Как тогда… Хорошо ведь посидели, душевно. Правда?
Без куртки остался он в какой-то несерьезной вязаной кофте, с широким воротом, из-под которой выглядывал воротничок пестрой рубашки. И штаны на нем были затерханные, мятые-перемятые. Бич с Уланского переулка — иначе не скажешь. И сейчас, когда на нем не было устрашающей патрульной сбруи, а в дверях не торчал медноголовый напарник, он показался Лимону совсем не опасным. Больших трудов стоило Лимону не поддаться искушению нагрубить непрошеному гостю. Нутром-то он понимал, что этот новый, с виду безобидный Кухарчук наверняка хуже прежнего. Лимон повел гостя на кухню, шаркая замечательными сапогами по бежевому пластику новых полов.
— Прелестные виды, — сказал Кухарчук, опершись животом о подоконник и всматриваясь в ледяную Малую Дмитровку. — Квартира небось дорого стала, Георгий Федорович?
— Родственники помогли, — неохотно отозвался Лимон.
— А чаем угостить не смогу. Только что переехали, не знаю, где эта хреновина для заварки. Не выпьете ли водки с холода?
— Выпью, — сказал Кухарчук, продолжая рассматривать улицу. — Выпью, любезный Георгий Федорович.
— Зовут-то вас как? — буркнул Лимон, разливая «смирновскую» в две стопки. — Вы же меня по батюшке… А мне вас как величать? Вашим благородием?
— Евгений Александрович я, — сказал Кухарчук, принимая стопку. — Ну, со свиданьицем!
Выпил, крякнул, захрустел корочкой и начал рассказывать о последнем метеопрогнозе, иллюстрируя его панорамой продрогшей Малой Дмитровки. Лимон послушал-послушал и не выдержал:
— Евгений Александрович, дико извиняюсь… Про погоду мне по телеку расскажут. Если у вас дело — лучше о нем.
— Пожалуйста, — согласился Кухарчук. — Я пришел пригласить вас на работу. Поскольку из артели истребителей крыс и тараканов вы ушли… Вероятно, невеста поставила такое условие? Мол, иначе и не подходи? Или вы, скорей всего, не говорили, какими трудами хлеб насущный добываете? Впрочем, это дело интимное. Ну, хотите ко мне?
Лимон некоторое время изучал молодое и тугое, не тронутое морщинами лицо Кухарчука. Потом усмехнулся:
— В полиции я еще не работал…
— Отчего же! — живо возразил Кухарчук. — А полгода в полевой жандармерии многонациональных сил? В Эритрее. Помните? Навыки, таким образом, есть. Но вас, дорогой, не в полицию приглашают. Я сейчас работаю в новой структуре СГБ. Перспективное, очень интересное дело. Мне нужны толковые агенты.
— Даже не знаю, — промямлил Лимон. — Бестолковый из меня получится агент.