Встретимся в Силуране!
Шрифт:
И ничего не поделаешь! Гость сам выбирает, платить ему вперед и пить-есть сколько душа пожелает или рассчитаться перед уходом — но тут уж хозяева ставят в счет каждый кусок и глоток…
Можно, конечно, нарушить обычай, потребовать денежки вперед… так ведь нарвешься! Их же четверо! Правда, среди них старуха, но от этого не легче. Такая бабуля медведя из берлоги пинками выгонит! Один из четверки, нагловатый смазливый парень, объяснил, что бабка (они ее так бабкой и кличут!) кашеварит у них в ватаге…
Дагерта не стала спрашивать,
Тут неприятный гость — ну, словно почуял, что о нем думают! — властным жестом подозвал Дагерту:
— Эй, хозяйка, не заходили к тебе на днях двое? Один — здоровенный, морда рябая… а другой — тощий такой, патлы во все стороны торчат…
— Не заходили, господин мой. У нас сейчас народу мало, осень же… а зимой и вовсе никого не будет, — вздохнула Дагерта, на миг забыв о своих опасениях.
Гость задумчиво почесал подбородок и вернулся к игре в «радугу», которую азартно вела компания:
— Подкова, роза, кинжал… э-эй, куда — мошенничать?! Тебе что, бабка, жить надоело?
— Смотря с кем! — лихо ответила старуха.
В это время наверху запищал Нурнаш. Забыв обо всем на свете, хозяйка взбежала по лестнице на второй этаж, промчалась по деревянной галерейке, ворвалась к себе в комнату.
— Здесь я, малыш! Бросили тебя, да? Сейчас мама покормит свою радость… Вот попросим папу, купит он нам рабыню, будет у Нурнаша няня, не будет он без присмотра в люльке лежать…
Наследник постоялого двора отозвался сердитым плачем. Он не поддавался на пустые посулы — недоверчивый и упрямый, как его отец.
Покормив сынишку, Дагерта неохотно спустилась вниз и подошла к оконцу, похожему на бойницу. За оконцем простирался до самого забора голый осенний огород, на котором произрастало накренившееся пугало. У пугала был такой вид, словно оно серьезно обдумывает побег через забор в лес.
Где же Кринаш, почему не возвращается?
Неприятная четверка резалась в «радугу» — только костяшки гремели. Играли на «королевское желание». Очередным «королем» стал долговязый парень с головой, похожей на охапку соломы. И башка эта соломенная возвышается над собеседниками чуть ли на целый локоть. Разумеется, друзья называют его Недомерком — а как еще его называть? Ну и вид у бедняги — словно его нарочно в длину вытягивали! Сам длинный, руки длинные, шея длинная… Даже нос длинный. И зубы как у зайца. Стоит, соображает, какое бы желание задумать…
— Вот! — ткнул Недомерок пальцем в сторону хозяйки. — Пусть она нам споет!
Додумался, дурень! Будто Дагерта с ними играет!
— Эй, хозяюшка! — возвысил голос главарь. — Слышишь, чего просят? Пой, раз «король» велит!
Дагерта обвела гостей взглядом. Два меча, кистень, прислоненный к стене топор… Да был бы дома Кринаш, разве позволил бы гостям переступить
А теперь… теперь надо попробовать уладить дело мирно.
— Ой, тума-ан над лугом расстила-ается! — затянула женщина неожиданно красивым, звучным голосом. — Ой, со мно-ою милый мой прощается!..
Закончив недлинную песню, хозяйка выдавила улыбку и отошла от стола, гадая, что делать дальше. Молчун, конечно, не трус, но оружия в руках сроду не держал, раб есть раб. Сама Дагерта может кому угодно в лоб засветить, но драться с четверыми вооруженными буянами…
Хозяйка с надеждой оглядела гостей, склонившихся над мисками с кашей.
Матросы и капитан «Летящего» были сейчас на борту, что-то чинили. Так, а в доме кто? Трое пожилых купцов… и зачем они без охраны ездят, грибы старые?.. Худенькая бледная девушка из Фатимира — осиротела и едет в столицу к родственникам… Бродячий лекарь с парнишкой-подмастерьем… В самом углу — тот верзила с пустыми глазами, о котором беспокоился Кринаш. Ох, как не хочется к нему обращаться! Но, видно, придется.
Дагерта подхватила кувшин с вином, подошла к гостю, склонилась над ним, наполняя кубок, и шепнула:
— Если вон те четверо разбуянятся… не поможет ли мой господин их успокоить?
Тяжелая голова медленно повернулась на короткой шее. Оловянные глаза равнодушно глянули в лицо Дагерте.
— Иди в болото, дура… не мешай есть!
Женщина попятилась, да ее спиной грянул хохот: закончился новый кон «радуги», у четверки появился новый «король». Им оказался смазливый парень со светлыми холеными усами и короткой бородкой.
— Чего я хо-очу? — сказал он нараспев. — Та-ак чего же я хо-очу?
Он легко перепрыгнул через скамью и пошел вдоль столов, поглядывая по сторонам своими наглыми, немного навыкате, глазами.
Хозяйка уже поняла, почему Красавчик так разговаривает: он заикался, стыдился этого и поэтому старался выпевать каждую фразу.
Парень прошел мимо притихшей девчушки из Фатимира, вдруг остановился, обернулся и резким движением выдернул ее из-за стола. Грубо облапив девушку, он громко, с чмоканьем поцеловал ее.
— Вот чего я хо-отел! — гордо заявил он под одобрительные возгласы дружков.
Перепуганная девчонка громко разрыдалась. Дагерта поспешно ухватила ее за руку, утащила наверх, в свою комнату, сунула тазик с водой и полотенце. Девушка уняла рев, но продолжала судорожно всхлипывать. Опытная Дагерта знала, что в таких случаях лучше не утешать. Она строго цыкнула на девчонку, указала на захныкавшего в колыбели Нурнаша:
— Разбудила — теперь давай укачивай!
Растерявшаяся девушка проглотила последний всхлип и покорно взялась за край колыбели, а Дагерта поспешила вниз, кипя от гнева. Что они себе позволяют, эти мерзавцы?!