Встревоженная официантка

Аддамс Петтер

– Да, я сказал "коробки из-под шляп".

– И она вас не поправила, заметив, что имеется только одна пустая коробка?

– Нет. В тот момент создалась напряженная ситуация, и она думала...

– Минуточку, минуточку, - перебил Мейсон, поднимая руку.
– Вас уже предупреждали, что нас не интересуют ваши собственные мысли. Нас тем более не интересует ваша способность читать мысли миссис Атвуд. Задавая вопросы, я пытаюсь выяснить то, что вы предумышленно заложили ей в голову - мысль о совершении обвиняемой

кражи.

– Я никогда не говорил, что закладывал ей подобную мысль.

– Вы сами этого не говорили, об этом свидетельствуют ваши действия. Вы задавали наводящие вопросы о том, кто находился в доме. Но вы не задали ни одного наводящего вопроса о вашей собственной возможности украсть деньги.

– Конечно, нет!

– Почему нет?

– Потому что, как уважаемый бизнесмен, как друг, я, естественно, был вне подозрений - или, по крайней мере, считал себя вне подозрений.

– Но вы не считали, что обвиняемая - кровная родственница - тоже находится вне подозрений?

– Я просто задавал вопросы.

– Наводящие вопросы?

– Называйте их как хотите.

– Когда вы в последний раз заходили в дом, у вас при себе имелся револьвер?

– Да.

– Почему?

– Чтобы защитить себя в случае необходимости.

– Вы знали, что противозаконно носить оружие, на которое у вас нет разрешения?

– Да, я знал, что это противозаконно.

– Вы вломились в дом.

– Я не вломился - я открыл замок целлулоидом.

– С точки зрения закона, вы совершили взлом и проникновение, заметил Мейсон.

– Хорошо, обсудите этот вопрос с господином окружным прокурором, ответил Баксли.
– Я ему все откровенно рассказал, и мы понимаем друг друга.

– Другими словами, вы получили неприкосновенность за любое совершенное вами преступление, в обмен на ваши показания?

– Речь не шла ни о какой сделке. Окружной прокурор пришел к заключению, что мои намерения абсолютно честны.

– У вас при себе имелась стодолларовая купюра?

– А это преступление?

– Я задал вопрос.

– Да, имелась.

– Как долго она у вас хранилась?

– Не помню.

– Попробуйте вспомнить.

– Я не помню, когда она у меня оказалась.

– Значит, у вас очень плохая память, - заметил Мейсон.
– Я готов представить компетентное свидетельство о том, что вы отправились в свой банк, попросили дать вам стодолларовую купюру и...

– Хорошо, у меня имелась стодолларовая купюра. Это мои деньги. У меня было полное право снять их со своего счета в банке, когда мне заблагорассудится.

– А разве не является фактом, что вы отправились в дом Софии Атвуд, прихватив с собой стодолларовую купюру, с намерением подбросить ее в комнату, занимаемую обвиняемой, с тем чтобы в дальнейшем, при тщательном обыске комнаты полицией по вашему наущению, эту стодолларовую купюру

нашли спрятанной под матрац или в каком-то другом месте, что явно указывало бы на вину Катерины Эллис?

– Нет.

– Я считаю, что ваши действия говорят громче, чем ваше отрицание. Вы на цыпочках заходили в спальню, намереваясь подбросить купюру, когда натолкнулись на радиатор, опрокинули титан с водой, послышался страшный грохот и вы поняли, что не один в доме. Но, прежде чем вы успели скрыться, вам пришлось встретиться с Полом Дрейком и со мной.

– Это неправда, я не ронял никаких титанов, - заявил Баксли.
– Это, скорее всего, дело ваших рук, или Пола Дрейка. Именно грохот испугал меня, и я бросился бежать, пытаясь добраться до лестницы.

– И вы все еще отрицаете, что намеревались подбросить эту стодолларовую купюру в комнату обвиняемой?

– Отрицаю.

– Это все, - с презрением в голосе сказал Мейсон, поворачиваясь спиной к свидетелю.

Баксли уже собирался покинуть место дачи свидетельских показаний, когда судья Черчилл постучал карандашом по столу.

– Мистер Баксли, подождите минуточку, - попросил он.
– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вы знали, что Катерину Эллис обвиняют в краже ста долларов из шляпной коробки?

– Да.

– И вы отправились в свой банк, сняли сто долларов со счета одной бумажкой, а затем среди ночи поехали в дом Софии Атвуд и провели какие-то манипуляции с замком, чтобы проникнуть внутрь?

– Ну, если вы намерены это представить таким образом, то да.

– И вы хотите, чтобы Суд поверил, что у вас были совсем невинные намерения?

– Да, Ваша Честь.

– Я этому не верю, - заявил судья Черчилл.
– Я считаю, что вы лжете. Я думаю, что вы приготовили эту стодолларовую купюру для дурных целей. Судья Черчилл сурово посмотрел на Гамильтона Бергера.
– Это ваш свидетель, господин прокурор. И Суд заявляет вам прямо здесь и сейчас, что я не верю его показаниям.

– Я считаю, что они имеют определенную ценность, - ответил окружной прокурор.

– С моей точки зрения, они не имеют никакой ценности, - возразил судья.
– Суд считает, что сделана попытка обвинить в краже эту девушку. По мнению Суда, все дело - фальшивка.

– Но, Ваша Честь, у нас есть и другие доказательства. Мы собираемся показать, что обвиняемая тайком наведалась в дом поздно ночью как раз в то время, когда напали на Софию Атвуд, у нас есть доказательства, показывающие, что ее отпечатки пальцев остались на коробке, из которой пропали деньги; мы в состоянии представить достаточно сильные косвенные улики совершения кражи и нападения с намерением уклониться от ответственности за кражу.

– Если она украла деньги вечером, то зачем ей было возвращаться ночью, чтобы убивать Софию Атвуд?
– спросил судья Черчилл.