Вступление в должность
Шрифт:
Соски Венька выиграл сполна: ровно шестьдесят штук по дюжине от пяти побежденных соперников. На сей раз Нюшка не мчалась как угорелая по берегу вслед за Венькиной лодкой и не орала остро звенящим голосом: «Венечка, держись!» Она находилась в числе немногие зрителей в низине, у самой горловины Лысого Деда, считавшейся финишной чертой, и молча взирала на происходящее. Она готовилась стать матерью, и ей не рекомендовалось ни кричать, ни нервничать, ни волноваться. Посему она отсутствовала и в ресторане на обмывании Венькиной победы, и при вручении ему выигрыша. Когда же Венька пожаловал домой и вытряхнул на кушетку из двух целлофановых мешочков свой выигрыш,
— Ой, какие замечательные соски! — всплеснула она руками. — Тверденькие!.. А колечки какие беленькие!.. Теперь нашему Андрюшке надолго хватит.
Но вместо ожидаемого Андрюшки у них появилась не менее желанная Маришка. Она родилась поздней осенью, незадолго до окончания промывочного сезона, и кое-кто стал поговаривать о том, что Венька, став папашей, наконец-то угомонится и оставит в покое свою красную лодку. Однако вскоре Серега Бабкин разбил в ресторане шесть пари, и спорили в этот раз на детские коляски.
Дабы не затягивать рассказ и не описывать вновь, как проходили по весне лодочные соревнования, как стрелял из ракетницы Серега Бабкин, как переворачивались лодки и так далее, — скажем сразу, что Венька, как и следовало ожидать, стал обладателем шести детских колясок: трех совсем малых и трех побольше (должно быть, рассчитанных на двойню), крытых и открытых, обитых внутри клеенкой и шелком. Была среди них одна коляска не на четырех, как должно, а на трех колесиках, а другая, и вовсе обладала одним колесом и была похожа на миниатюрную тачку, обшитую розовым ситчиком, и почему-то считалось, что именно эта одноколеска и является сверхмодным изобретением конструкторской мысли, пекущейся о средствах передвижения для самых малых.
Пока Венька с друзьями и побежденными соперниками сидели в ресторане и предавались разговорам, в основном о том, кто из них и почему не достиг финиша и кого из-за чего подкузьмила неудача, прекрасные коляски стояли в вестибюле, выстроившись ровненькой шеренгой у вешалки, и все официантки и прочие работники ресторана выбегали взглянуть на них, потому что таких красивых и нарядных в их райцентре сроду не продавалось. А пожилая гардеробщица даже ощупала все коляски руками, проверяя их на прочность.
Нюшка тоже была в ресторане, со своей Маришкой. Маришка спала у нее на левой руке, закутанная в одеяльце с пододеяльником в пышных кружевах, а правую руку Нюшка держала у щеки и, слушая джаз, задумчиво накручивала на указательный палец темный длинный локон. Теперь у Нюшки не было челки, а были длинные волосы в крупных локонах, наличие которых было связано не иначе как с парафиновыми бигуди. И теперь уже Нюшке можно было все: слушать джаз в ресторане, переживать, волноваться и бурно проявлять свои эмоции. Она и проявляла их несколько дней назад, когда неслась как угорелая по берегу Лысого Деда, встречь ветру, терзавшему ее длинные локоны, и орала щемяще-звонким голосом: «Веня, Венечка, держись», хотя Венька никак не мог слышать ее за бешеным гулом реки. Нюшка примчалась в низину, когда Серега Бабкин уже расстрелял в небо все оставшиеся ракеты, когда Веньку уже откачали на руках, и Венька забрал у Нюшкиной подруги, гидромониторщицы Вали, закутанную в три одеяла Маришку и держал перед собой этот толстый, треходеяльный сверток, крепко обхватив его обеими руками. «Венька!..» — громко вскрикнула Нюшка, чмокнула его в щеку, забрала у него толстый сверток и быстро пошла вместе с подругой Валей к своему дощатому домику, потому что как раз подошло время кормить Маришку.
Коляски, стоявшие в
Вот так Венька Красная Лодка и удерживал за собой титул «непобедимый» все тринадцать лет.
И вдруг прошлой зимой опять пополз по приискам и артелям странный слух: будто Венька колол дрова, саданул топором по ноге и теперь лежит в больнице с загипсованной ногой, а значит — какая же лодка и какие гонки? Но пари-то были заключены, стало быть, соперники выйдут на лодках без Веньки, а Веньке, само собой разумеется, будет засчитан проигрыш. И еще придется теперь ему самому без всяких яких выставлять трехколесный детский велосипед, так как спорил он последний раз именно на эту штуку.
Неизвестно, как подействовал этот слух на всех Венькиных соперников (их снова было шестеро): обрадовались они, опечалились или сочли все это за выдумку. Но один из них, Тима Мальчиков, который давно вернулся из отпуска и, вернувшись, вновь решил попытать удачи в единоборстве с Венькой, слуху поверил. Тима Мальчиков проделал нелегкий-путь на тракторе по высоким снежным заносам, завалившим тайгу, трещавшую в белом пятидесятиградусном морозе, добрался со своего «Вольного» до центральной трассы, а затем уж добрался автобусом до райцентра и нашел Веньку в больнице, прикованного к койке. Все было верно: Венька лежал с загипсованной ногой. До вскрытия Лысого Деда оставалось всего-навсего месяца полтора, и Тима Мальчиков, жалея Веньку, исхудавшего, с пожелтевшим лицом и запавшими глазами, предложил перенести их спор на будущий год.
— С какой стати? Чтоб меня трепачом считали? — не согласился Венька.
— Но ведь у тебя нога в гипсе, при чем тут трусость? — сказал ему Тима Мальчиков.
— При том, что если даже мне оттяпают ногу, все равно я сяду в лодку, — ответил Венька.
— С такой ногой на воде не удержишься, — сказал Тима.
— Поживем — увидим, — ответил Венька, насмешливо щуря карий глаз. И прибавил: — Правда, я мог бы стартовать на равных: от Серого камня. Но раз говорил, что даю вам форы, так и будет.
— Нет, я тоже хочу на равных. Я тоже начну с верховья, — ответил Тима Мальчиков.
— Хозяин — барин, — хмыкнул Венька и закрыл глаза, точно устал от разговора и ему захотелось спать.
С минуту Венька держал глаза закрытыми, а когда приподнял веки, в карих глазах его стояли слезы. Он сморгнул слезы, не позволив им выкатиться из век, и сказал приглушенным голосом:
— Не обращай внимания, это разрядка напряженности. А вообще, ты прав — я выбыл из игры. Если ребята согласятся, лучше сойдемся на будущий год. Или валяйте сами, без меня.
— Без тебя не то, — сказал Тима Мальчиков. — Без тебя неинтересно.
— Тогда передай им, что Венька просит год передышки.
— Передам, — сказал Тима Мальчиков, сожалея в душе, что через год он уже не сможет встретиться с Венькой, так как скоро навсегда уедет с Колымы на Урал.
Так они решили и на том расстались.
Но примерно через месяц Тима Мальчиков получил от Веньки письмо, отпечатанное на пишущей машинке:
«Привет, Тима!
Я передумал: пари остаются в силе. Нога моя в полной норме. Передай ребятам, пусть точат лодки и мажут маслом весла. Жду вас всех, как договорились. Салют!
Венька Коршун — Красная Лодка».