Вся эта красивая ложь
Шрифт:
Зиг молчал довольно долго.
— Когда ты доделаешь все остальное?
— Я снова пойду туда сегодня вечером.
— Итак, — ответил он, размешивая чайной ложкой сливки в кофе. — Только смотри, чтобы тебя не поймал отец. Или Стивен.
— Хорошо, — ответила я, тяжело вздохнув. — Я уже и забыла, какая же он заноза, когда он рядом.
— Вероятно, он не пробудет здесь долго. Я имею в виду не похоже, что он решил остепениться. Они с Дунканом никогда не пойдут на это. Попомни мои слова, он вернется обратно еще до Рождества.
—
— Да, черт возьми! Он уже подыскивает место подешевле, чтобы жить одному.
— Почему бы тебе не пойти жить с ним? Это бы очень помогло ему.
Раззинув рот, Зиг вытаращил глаза:
— Прикуси язык, чертова женщина! Я бы лучше съел полную тарелку кошачьего дерьма, чем жил со Стивеном до конца своих дней.
— Не до конца твоих дней. Один из вас непременно женится, в конце концов.
— Жить со Стивеном в качестве буфера? Поверь мне, это может быть остаток моей жизни. Я не сомневаюсь в этом.
Я не смогла сдержать хихиканье. Бедный Стивен. Он отличный парень, но он принимает жизнь слишком серьезно, и чаще всего бывает занудой. Он как папа. Так же Скотт. Ну, совсем немного. Я думаю, он взял понемногу от обоих родителей, в то время как Зиг и я, своим веселым нравом больше пошли в маму. Но ради справедливости, Стивен был чуть постарше, когда мама заболела, так что он пострадал намного сильнее. Не то, чтобы мы все не были опустошены, но он и папа, казалось, получили худшее. Ее болезнь и в последствие смерть, кажется, выкачала из них жизнь, по крайней мере, ту часть, которая заставляет людей наслаждаться жизнью.
— У него была тяжелая жизнь, Зиг. Дай ему слабину.
— У тебя тоже.
— У всех нас.
— Тем не менее, никто кроме Стивена не использует это как предлог, чтобы быть мудаком.
— Это то, что у него отлично получается, Зиг.
— Ну, в любом случае, будь я проклят, если позволю на долгое время подвергнуть себя этому дерьму. Достаточно того, что мне пришлось взрослеть с ним.
— Да, но признай, он отличная мишень для шуток?
Зиг посмотрел на меня с высоты своего внушительного роста в шесть и шесть футов,3 и ухмыльнулся.
— Да, черт возьми! Ты помнишь то время, когда мы клали слабительное в брауни4 на его день рождения?
Воспоминания об этом вызвали у меня новый приступ смеха.
— Он не мог выйти из дома в течение двух дней. Я думала он никогда не выйдет из ванной.
— Хорошие были времена, — произнес Зиг, осторожно потягивая кофе, устремляя задумчивый взгляд в окно, — хорошие времена.
И это действительно так. Даже среди плохих моментов, всегда находилось время для чего-то хорошего. И я только что поняла, что мы снова должны отыскать их.
*****
Оставив темноту ночи позади, я зашла в тату-салон. Первое, что привлекло мое внимание, когда
Так же, как и прошлой ночью, стойка ресепшена оказалась пуста. И так же, как прошлой ночью, я подошла, чтобы позвонить в звонок. Одетый в аккуратную черную футболку, плотные черные джинсы и тусклые черные сапоги, Хейми появился в дверях тату-комнаты. Он выглядел опасно. И восхитительно.
От его улыбки, мое сердце пропустило пару ударов, прежде чем забиться в нормальном ритме.
— Добро пожаловать обратно, — сказал с улыбкой Хейми, украдкой кидая взгляд за мое плечо. — Вы одна?
— Да, — ответила я.
— Вы как раз вовремя. Я уже начал скучать.
— Тихая ночь?
— Немного непривычно, — объяснил он, взмахом головы приглашая следовать за ним.
Задняя комната освещалась только светом лампы, находящейся за стулом Хейми, что делало обстановку более интимной. А тот факт, что мы были одни, только подчеркивал это.
— Вы один? — спросила я, повернувшись к нему спиной.
— Да, все остальные уже ушли.
— Я могла бы прийти раньше. Вы не должны задерживаться из-за меня. — Я предполагала, что он назначил мне встречу на более удобное для него время.
Обернувшись, он посмотрел на меня, поглаживая кушетку, на которую мне нужно лечь.
— Я предпочитаю работать в конце смены. Мир, кажется, спокойнее в ночное время. Это, вероятно, не имеет смысла для вас, но так я чувствую, что моя работа лучше. Типа потеряться в ней. Особенно, когда я делаю рисунки от руки, как для вас.
— На самом деле, я это прекрасно понимаю, — призналась я, запрыгивая на стол, — это большое искусство, так что я понимаю, к чему вы клоните.
Он улыбнулся и на секунду наши души соединились, выходя за рамки сказанных слов. Осмелюсь предположить, что только настоящий художник поймет, что он имел в виду. И я определенно понимала его. Для меня создание рисунков является своего рода терапией. Бегством. И это заставило меня задуматься есть ли у него шрамы, от которых он хочет сбежать и раны, которые ему нужно исцелить.
— Я снова начну с живота. Сначала я сделаю несколько бабочек, а потом вам нужно будет перевернуться на бок, чтобы сделать остальное. Предупреждаю, там, где ребра будет намного больнее, поэтому татуировки на ребрах будут вызывать не самые приятные ощущения.
Я кивнула.
— Все хорошо. Я понимаю.
— Уверены, что это стоит того?
Я снова кивнула. Бабочки значат гораздо больше по сравнению с тем, что я говорила, кому бы то ни было, поэтому я могу честно сказать, что боль стоит того.