Вся наша жизнь
Шрифт:
Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня.
— Что-то случилось, господин Нулкэр?
— Где олень?!
— Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон.
Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. Все-таки потерял форму, сидя в этой пр-роклятой Башне !
— Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем?
— А что я, по-вашему, мог сделать с оленем? И — кстати — откуда ему здесь взяться?
— А эта кровь — она откуда просочилась? — я устало ткнул пальцем в черное пятно на полу.
— Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет.
— Не сомневаюсь, господин Мугид.
Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам. Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего их. А Мугид теперь спишет все на меня — мол, проснулся, выбежал чуть ли не в исподнем и кричал что-то об олене.
Противно стало. Я развернулся и пошел наверх.
— Что случилось? — спросил Данкэн, перевешиваясь через перила.
— Ничего, — угрюмо бросил я.
— Но кто-то же кричал, — раздраженно проговорил Валхирр.
Я отмахнулся:
— Спросите у господина Мугида.
Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже.
Парня в очках среди них не было — наверное, слишком крепко спал.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Мугид, конечно, оказался прав — утром пятна не было. А раз не было пятна, то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось. Показалось.
Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при чем и уж конечно — несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Нечего прикидываться!
— Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, — небрежно произнес Данкэн. Великий Конспиратор! Можно подумать, Мугид не заметит наших перешептываний.
Я удивился этой мысли. В конце концов, с какой стати мне скрывать от старика то, что я говорю с кем-либо о вчерашнем? Ведь это я оказался в дурацком положении.
— Видел, — проворчал я. — Скажите, Данкэн, в горах водятся олени?
Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб:
— А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от вопроса?
— Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя.
— Во сне?
— Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы убедить меня в обратном.
Журналист кивнул:
— Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень?
— Стоял
— Слышал, — Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным. Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть на несколько минут потерять интерес к завтраку. — Слышал, поэтому и выбежал наружу. Жаль только, что не сразу — сначала лежал и думал: Показалось мне это или нет? Остальные, между прочим, поступили подобным же образом.
— Вы уже и это успели узнать?
— Как говориться, положение обязывает, — самодовольно заявил Данкэн. — По сути, вы последний.
— А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы его не успели допросить.
Журналист скривился:
— Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! Допросить! Впрочем, вынужден признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо, держал открытым окно и простудился.
Я пренебрежительно хмыкнул:
— Спрашивали, небось, у Мугида?
— А у кого же еще? — парировал Данкэн. — Он на данный момент — самый информированный человек в гостинице.
— И самый правдивый, — саркастически добавил я.
— Ну, по крайней мере, будем знать официальную версию случившегося.
В это время к моему плечу прикоснулись. Я обернулся.
— Вы сплетничаете, не хуже двух столетних старушек, — сказала, улыбнувшись нам, Карна. — Может, поделитесь парой секретов с умирающей от любопытства девушкой?
Я взглянул на Данкэна:
— Спасем умирающую?
— Вы всегда отличались неоправданным человеколюбием, — заметил тот. — Рассказывайте, а я займусь тортом.
— Похоже, господин журналист наедается впрок, — сказала девушка.
— Ага, он просто узнал, что на самом-то деле запасы в гостинице скоро подойдут к концу, а никакого радиопередатчика у Мугида нету. Вот и старается перед смертью на… накушаться.
— Нулкэр, прекратите грубить! — велел журналист. — Просто не вижу никакой причины обижать повара, готовившего сей шедевр, — он указал на укремленный кусок торта. — Ведь кроме меня его никто не ест: остальные наши, с позволения сказать, коллеги ударились в философию и разглядывают собственные тарелки так, словно это — ключи к разгадке всех тайн бытия сразу. А повара жаль.
— Так что же вы так увлеченно обсуждали? — спросила Карна. — Неужели, кондитерские таланты местного кулинара?
— Нет, — рассмеялся я. И вкратце пересказал то, что случилось этой ночью и наш разговор с журналистом.
Девушка внимательно выслушала меня и кивнула:
— Понятно. Скажите, Нулкэр, у вас не складывается впечатление, что господин Мугид превосходно осведомлен о происходящем с нами? Я имею в виду эти сверхталанты на сутки.
— А даже если и так? Он в этом не признается, можете не сомневаться.