Вся наша жизнь
Шрифт:
Когда через час слуга явился за мной, я был, как говориться, при полном параде. Запер дверь и последовал за слугой. По пути он показал мне, где располагается туалет и ванная комната, и сообщил, что курить здесь принято только в специально отведенной комнате. Я ответил, что не курю, и он бесстрастно кивнул, ни на мгновение не скомкав шага.
Мы вышли из кольцевого коридора на лестницу и спустились до второго этажа. Распахнулись высокие парадные двери, испещренные иероглифами древнеашэдгунского алфавита, и я оказался в Большом зале.
Если бы не длинный прямоугольный стол, я принял бы
– да, жили когда-то люди! Часть гостей уже восседала за столом на высоких стульях с ножками в виде львиных лап. За столом же находился и наш повествователь. Он знаком попросил меня садиться, и я сел, оглядываясь по сторонам, как восторженный мальчишка.
– Удивительно, правда?
– произнес у меня над ухом очаровательный голос.
Я повернулся, чтобы посмотреть на его обладательницу. Рядом со мной сидела невысокого роста девушка в красном вечернем платье, весьма и весьма облегающем. Чуть улыбаясь, она смотрела на меня и ждала ответа. Она ехала сюда вместе с нами, и я, конечно, обратил на нее внимание, но мы сидели далеко друг от друга, да и я был слишком занят
/мыслями о том, что предстоит сделать/
предвкушением повествования...
– Верно, - кивнул я ей.
– Такое ощущение, словно мы перенеслись лет на четыреста назад.
Хм, банально. Мог бы придумать что-нибудь получше.
– Я не о том, - покачала она головой, озорно улыбнувшись.
– Удивительно, как можно так заблуждаться. Ведь здесь намешано сразу несколько эпох, понимаете? Стулья эти - и рядом гобелены, мечи, копья - все из разных времен. Наверное, на простых обывателей это производит впечатление, но тем, кто в этом более-менее разбирается...
Она махнула изящной ручкой, обнаженной до весьма соблазнительного плечика, а я подумал, что вот, нежданно-негаданно попал в разряд простых обывателей. Обидно!
Девушка словно прочла мои мысли:
– Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Я постоянно забываю, что не все в этом мире - историки. Конечно, человеку, не знакомому с деталями тех эпох, трудно разобраться, что к чему. Не обижаетесь?
– Нет, - пробормотал я.
– Не обижаюсь. Так вы историк?
– Да, - кивнула она, легким движением поправляя и так идеальную прическу. Ее мягкие черные волосы были каким-то непостижимым образом подняты кверху и закреплены так, что напоминали одновременно распускающийся цветок и тонкую башню. К моему удивлению, все это сооружение держалось и не думало разваливаться.
– Да, - повторила моя новая знакомая.
– Я - историк. Вот, приехала воочию исследовать то, чем занимаюсь большую часть своей жизни.
– А я здесь с более прозаическими намерениями. Захотелось как-нибудь необычно провести отпуск. Согласитесь, довольно скучно валяться целыми днями на пляже. К тому же давно хотел испробовать на себе: что это такое
– Мне тоже интересно, - призналась она.
– Если честно, я даже немножко боюсь. И...
В это время в зал вошел еще один гость: высокий и необычайно подвижный парень лет этак двадцати-двадцати пяти. На шее у него висел массивный фотоаппарат со вспышкой, из многочисленных карманчиков кожаного жилета выглядывали блокнот, самопишущая ручка и еще какие-то неузнаваемые вещицы. Увидев всех нас, парень тут же замер, навел объектив и ослепительно щелкнул.
– Простите, господа, - развел он руками.
– Прошу меня великодушно простить. Поймите правильно, я журналист, и поэтому...
– Присаживайтесь, господин журналист, - сказал, поднимаясь, Мугид. Присаживайтесь и не волнуйтесь, все понимают правильно.
Он дождался, пока парень сел, и продолжил.
– Итак, господа, я имею честь приветствовать вас в гостинице Последняя башня . Этот скромный ужин, надеюсь, позволит вам познакомиться друг с другом и проникнуться атмосферой нашего общего дома на ближайшие несколько дней. Вам предстоит познакомиться с величественной и трагичной историей ущелья Крина, с судьбой Пресветлого Талигхилла и многих других людей, оказавшихся в те роковые дни рядом с ним. Но все это завтра, господа, а сейчас прошу вас приступить к трапезе и попытаться расслабиться. Приятного аппетита, господа, - с этими словами старик сел и подал нам всем пример: стал накладывать на тарелку салат.
Мы тоже принялись за угощения; кто-то с громким хлопком распечатал бутыль вина, кто-то просил передать ему во-он то блюдо, да-да, с печеньем в виде звезд . В общем, начался пир горой.
Я ухаживал за своей новой знакомой, не забывая, впрочем, и о собственном желудке. Хотя еще час назад мне совершенно не хотелось есть, вид (а главное - вкус) того, что было на столе, переубедили мой усталый организм. Девушка также по достоинству оценила наш скромный ужин . При этом она оказалась неплохой собеседницей - мы не скучали.
Через пару часов гости стали расходиться. Карна (так ее звали) тоже встала и сказала, что пора, пожалуй, идти. Я вознамерился было проводить девушку до ее апартаментов, но за ней уже пришел слуга, а мой рукав мгновением позже оказался в плену у того самого журналиста.
– Простите, - сказал он, отпуская меня, - но не могли бы вы уделить мне несколько минут.
– Слушаю вас, - наверное, это прозвучало неприязненно. Я присел рядом на свободный стул и присмотрелся повнимательнее к этому типу. Короткая стрижка, гладко выбритое и надушенное лицо, нежная белая кожа на руках одним словом, франт. И еще эта странная одежда, с карманчиками.
Он заметил мой неодобрительный взгляд и смущенно развел руками:
– Поймите...
– Понимаю, - кивнул я, - профессия . Так в чем же дело?
– Скажите, что вы чувствовали, поднимаясь по этой лестнице?
– он цепко впился глазами в мое лицо, словно от того, как я отвечу, зависела его проклятая жизнь. Все-таки неприятный народ эти журналисты.
– Послушайте, я понимаю, что вам нужны какие-нибудь слова об ощущении дыхания веков и все такое, но в тот момент я просто шел наверх и думал, что устал и мне холодно. Вот и все.