Вся ночь впереди
Шрифт:
– Остин… Я хочу… – едва слышно проговорила она, выгибая спину и крепче охватывая мужа ногами.
– Что?.. – горячо выдохнул он ей в ухо, поддерживая ее за плечи, чтобы она не соскользнула с качелей. – Что ты хочешь?
Ощутив, что она приближается к некоему контрапункту в их с Остином сближении, она задыхающимся голосом произнесла:
– Я хочу… я хочу… тебя!
Может быть, она и сама не отдавала отчета в своих словах. Она говорила первое, что пришло ей в голову. Тем не менее слова «я тебя хочу»
Она почувствовала, как при этих словах его сильное тело напряглось и содрогнулось. С еще большим неистовством Остин принялся двигаться вперед-назад в ее лоне. В следующую минуту он, обхватив ее с силой руками за плечи, неожиданно замер, словно обратившись в соляной столп. Между тем его мужская снасть, подрагивая от спазмов наслаждения, посылала внутри ее тела частые импульсы, которые, подобно электрическим разрядам, непрестанно возбуждали и тревожили ту глубинную часть ее лона, где затаилась матка.
И нижняя часть лона, и матка отозвались на эти импульсы выбросом энергии невиданной силы, вызвав во всем существе Молли сходное с шоком потрясение. Это было подобие взрыва, которое на несколько бесконечно растянутых во времени мгновений уничтожило в сознании Молли всякое представление о реальности и заставило ее тело вновь и вновь содрогаться от сладостной дрожи.
Качели замерли, а руки Остина, казалось, навечно прикипели к ее плечам. Она полулежала на деревянном сиденье, опираясь спиной о широкую грудь мужа.
Ей казалось, что прежде у нее никогда не было близости с мужем, и то, что произошло между ними сейчас, было их первым соитием, в котором все для нее было новым и упоительным.
Он отвел влажные волосы у нее со лба.
– Молли?..
В его голосе слышалось беспокойство, но она была слишком утомлена, чтобы произнести хоть слово.
– Молли?.. – Чтобы добиться от жены ответа, он даже слегка встряхнул ее за плечи. – Ты как… Как ты себя чувствуешь?
Она ничего не ответила, только улыбнулась – благодарно и светло. Не сразу до Молли дошло, что только что, впервые в своей жизни, она испытала оргазм.
Когда она решила наконец отстраниться от Остина и подняться на ноги, колени у нее предательски подогнулись и она чуть не упала.
Теперь Остин по-настоящему осознал, почему французы называют акт любви между мужчиной и женщиной «маленькой смертью».
Ноги не держали его, и, сделав шаг по направлению к дому, он опустился на землю, он лег на спину, устремив взгляд в звездное небо.
Молли опустилась рядом с ним на траву.
– Остин, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила она, положив руку ему на грудь.
– Да, – ответил Остин одними губами.
На самом деле он не знал, так ли это. Руки и ноги у него дрожали, а сердце колотилось так, что, казалось,
Поэтому он продолжал спокойно лежать на земле, подложив руку под голову и все так же всматриваясь в звездное небо. Поднялся легкий ветерок, который приятно освежал его разгоряченное лицо и тело.
Молли прилегла с ним рядом, и он мог, если бы захотел, на нее посмотреть. Но он лежал без движения, не поворачивая в ее сторону головы.
Вообще-то ему очень хотелось повернуться к ней и сжать ее в объятиях, но у них с Молли за долгие годы семейной жизни взаимные нежные прикосновения как-то не практиковались. С другой стороны, в прошлом они никогда с такой страстью любовью не занимались.
Он подумал, что настал момент, когда к жене нужно отнестись с особым тактом и деликатностью и, разговаривая с ней, подбирать верные, идущие от сердца слова.
– Как ты думаешь… – начал он, потом замолчал и нервно сглотнул.
Она ждала продолжения. Остин почувствовал это и заговорил снова:
– Как ты думаешь… рыбы испытывают жажду?
– Что такое?
Сначала Молли показалось, что она неправильно его поняла. Но его вопрос был настолько неожиданным и неуместным, что она хихикнула. Вот это хорошо. Это то, что нужно. Смех куда лучше слез. Если бы она сейчас заплакала, ему оставалось бы только выкопать себе могилу и похоронить себя заживо.
– Я о рыбах… Испытывают они жажду… как ты думаешь? Особенно… те, что живут в океане. Кругом столько соленой воды…
– Ничего определенного сказать тебе не могу, – едва сдерживая смех, сказала она.
Небо прорезал огненный зигзаг, а потом до их слуха донеслось приглушенное, басовитое рокотание.
– Молния! – вздрогнула Молли.
– Гроза, – откликнулся Остин, в котором все меньше оставалось от прежнего рационального, застегнутого на все пуговицы человека. В нем пробудилось нечто мальчишеское, и это, надо сказать, не было ему неприятно. – Давай укроемся под деревом и посмотрим грозу!
– Послушай, Остин, – сказала Молли, перекатываясь на бок и устремляя на него испытующий взгляд. – Ты уверен, что с тобой все в порядке? Голова не болит?
Хотя он предлагал Молли спрятаться под деревом и посмотреть на грозу, физически он вряд ли был на это способен. Ноги по-прежнему почти его не держали, а голова сильно кружилась от слабости.
Послышался отдаленный рокот, после чего в небе снова полыхнула молния.
– Пойдем-ка, Остин, домой, – предложила Молли.
Она стала подниматься, но Остин взял ее за запястье и удержал.
– Не будет никакой грозы. Я ошибся… это элементарный разряд… атмосферного электричества. Из-за жары. Взгляни… небо-то чистое.