Вся плоть - трава
Шрифт:
Но если не считать двух высохших деревьев, эта полоса земли обратилась в пустыню. Ни травинки, ни хотя бы крапивы или полыни, ни кустика, ни деревца. От всего, что здесь росло и зеленело, не осталось и следа.
Я сошел с асфальтовой полосы на обочину, опустился на колени и погрузил пальцы в обнаженную почву. Она была не просто обнажена, но вспахана, разрыхлена. будто какая-то исполинская борона прошлась по ней и подготовила под новый посев. Потому она и разрыхлилась, что весь растительный покров с нее сорван. Нигде не осталось ни единого корня, ни одного самого слабого, с волосок толщиной
В небе глухо зарокотал гром. Я огляделся: гроза, что собиралась с самого утра, надвинулась вплотную, но тучи не сплошь затянули небо, а неслись в вышине клоками, обрывками, их словно кружило вихрем.
– Нэнси, - позвал я.
Никакого ответа.
Я вскочил, оглянулся. Когда я начал выбираться из скопления застрявших машин, она шла следом, а теперь ее нигде не видно!
Я зашагал по шоссе назад - надо же ее найти! - и тут с противоположной обочины скользнул на шоссе голубой седан, за рулем сидела Нэнси. Значит, вот как я ее потерял: она искала какую-нибудь машину, не зажатую намертво десятками других и притом незапертую.
Седан медленно поравнялся со мной, я рысцой поспевал рядом. Через приспущенное окошко донесся взволнованный голос радиокомментатора. Я распахнул дверцу, вскочил в седан и тотчас ее за собой захлопнул.
«…вызвал воинские части и официально уведомил Вашингтон. Первые отряды направятся туда через… нет, только сейчас получено сообщение, что они уже выступили…»
– Это про нас, - пояснила Нэнси.
Я дотянулся до радио, покрутил настройку.
«…новость: барьер двигается! Повторяю: барьер двигается! Еще нет сведений о том, с какой скоростью он передвигается и какое расстояние прошел. Но он отдаляется от окруженного города. Толпа, собравшаяся с внешней стороны барьера, в панике бежит. Сообщаю новые данные: скорость движения барьера не превышает скорости пешехода. Он уже отодвинулся почти на милю от прежней границы…»
Враки, подумал я, он еще и полумили не прошел.
«…вопрос в том, остановится ли он? Какое еще расстояние он пройдет? Можно ли как-нибудь его остановить? Долго ли он способен двигаться без остановки? И есть ли у него конец?»
– Послушай, Брэд, - сказала Нэнси. - А вдруг он сметет всех и вся с лица земли? Всех и все, кроме Милвила?
– Не знаю, - тупо ответил я.
– Куда он, по-твоему, толкает людей? Куда от него бежать?
«…в Лондоне и в Берлине, - накликал между тем диктор. - Русским, по-видимому, еще не объявлено о том, что происходит. Никаких официальных заявлений ниоткуда не поступало. Безусловно, правительствам в разных странах не так-то просто решить, нужно ли выступать с какими-либо заявлениями. На первый взгляд может показаться, что создавшееся положение не вызвано действиями отдельных лиц или правительств. Однако высказывается предположение, что это испытывается какое-то новое оружие. Впрочем, если бы это было так, трудно понять, почему местом испытаний избран городок Милвил. Обычно подобные испытания проводятся на военных полигонах и притом в обстановке строжайшей секретности.»
Пока мы слушали радио, Нэнси не спеша вела машину по шоссе, и теперь мы
Я перегнулся на сиденье и глянул в заднее окошко на оставшуюся позади пробку. Среди сбившихся в кучу машин и сразу за ними собралась толпа. Наконец-то жители Милвила подоспели посмотреть, как движется барьер.
«…сметая все на своем пути!» - вопило радио.
Я снова посмотрел вперед - мы были уже почти у самого барьера.
– Полегче, - предостерег я. - Как бы в него не врезаться.
– Постараюсь полегче, - что-то чересчур кротко отозвалась Нэнси.
«…точно ветер упорно и неутомимо гонит гряду выкорчеванных деревьев, травы и кустарника. Точно ветер…»
И тут впрямь поднялся ветер - первый его порыв взвил и закружил на обнаженной почве позади барьера вихорьки пыли, и тотчас налетел настоящий ураган, машину круто занесло, вокруг завыло, засвистало.
Вот она, гроза, которая подкрадывалась еще с утра. Но почему-то ни молний, ни грома… я вытянул шею, косясь из-за ветрового стекла, - в небе по-прежнему неслись разрозненные косматые клочья, словно последние обрывки отгремевшей бури.
Бешеным напором ветра нашу машину резко повернуло, подхватило, и теперь она боком скользила по шоссе - того и гляди опрокинется. Нэнси вцепилась в баранку, пытаясь вновь повернуть машину, поставить, как лодку, против ветра.
– Брэд! - крикнула она.
И тут по стеклу и по металлу яростно застучал ливень.
Наш седан начал заваливаться набок. Ну, теперь все, мелькнула мысль. Теперь он опрокинется и никакая сила его не удержит. Но вдруг машина ударилась обо что-то и вновь выпрямилась, и краешком сознании я понял: напором ветра ее накрепко прижало к барьеру.
Только краешком сознания - потому что я был захвачен и поражен другим: никогда в жизни не видал я такого странного дождя.
Он хлестал, как всякий проливной дождь, крупные капли барабанили по машине, гремели, оглушали… но только это были не капли.
– Град! - крикнула Нэнси.
Но это был и не град.
По корпусу машины, по асфальту шоссе стучали, подскакивали, приплясывали маленькие бурые шарики, словно сумасшедший охотник палил какой-то невиданной дробью.
– Семена! - заорал я в ответ. - Это семена!
Это была не настоящая буря, не гроза - гром не прогремел ни разу, буря выдохлась, растеряла свою ярость, еще не дойдя до Милвила. На нас хлынул ливень семян, и принес его могучий вихрь, порожденный бог весть чем, но только не капризами погоды.
Быть может, это покажется не слишком логичным, но меня осенило: да ведь барьеру вовсе незачем двигаться дальше! Он вспахал землю, взрыхлил, подготовил почву, и вот семена посеяны - и все кончено!
Ураган стих, упало последнее зернышко; шума, свиста, неистовства как не бывало - мы сидели, ошеломленные глубокой тишиной. После шума и неистовства нас оглушила леденящая близость чего-то чуждого, непостижимого: кто-то или что-то вокруг вас опрокинуло все законы природы, вот почему с неба дождем сыплются семена и вихрь налетает неведомо откуда.