Вся власть рептилоидам!
Шрифт:
Из-за этих самых политических гладиаторских баталий в премьеры и министры в последние годы предпочитали брать сильных и массивных мужчин с каменными лбами, а не умных и профессиональных. Была на Земле когда-то японская борьба сумо – так нынешние политические деятели Невзгоды вполне могли бы выступать там на соревнованиях и брать призы. Бодаться им приходилось постоянно и по любому поводу. Однако плюсом от этой практики было то, что количество разногласий между державами неуклонно снижалось. Лишний раз никому не хотелось сверкать рогами на гладиаторской
Сейчас победитель получит выигрышные пошлины и преимущества в давней торговой войне. Поэтому бились на арене отчаянно.
Почему мы совершили вылазку именно на гладиаторский бой? Нет лучше места для того, чтобы ощутить биение пульса цивилизации, чем такие наполненные страстями зрелища и игрища. Дурная, бездумная энергия масс будто сдирает кожух с цивилизации, и открываются шестеренки механизма, который двигает ее вперед. Для обычного человека это ничего, конечно, не значит, но мы послы Великого Предиктора. Мы интуиты и мастера энергоинформационного анализа. Мы всем существом ощущаем движение духа и хаоса.
Но пока я не ощущал ничего, кроме качающего нас на своих волнах всеобщего безалаберного идиотского азарта, ну а еще докучливого ритуального груза, который лежал на всех разумных Невзгоды.
Влезть в планетарные компьютеры и изготовить приглашения нам труда не составило. И вот мы на одной из лучших трибун, нависшей прямо над ареной. А вокруг нас толпа пышущих здоровьем и энтузиазмом девиц – передовиц производства с телевизионного завода «Окно в мир».
– Я так болею за аквитанца, - доверительно призналась мне моя соседка справа – миловидная блондинка с привлекательными формами.
В течение всего раунда она азартно подпрыгивала на своем сиденье от любого поворота борьбы и как бы невзначай пыталась наклониться и прижаться ко мне своими выпуклостями.
– Кстати, я Элиса, - проворковала она загадочно. – А как зовут столь приятного мужчину?
Я протянул ей шоколадку, которых взял с собой штук двести для установления психологического контакта с аборигенами и которые ждали своего часа в пространственном хранилище. И представился:
– Александр.
– О, какое романтичное имя. И за кого болеет наш Александер? – игриво хохотнула девушка.
– За сильнейшего!
– А вы? Ты… Ты сильный?
Работница телевизионного завода клеила меня совершенно откровенно. Почему? Вокруг недостатка в мужчинах вроде бы не наблюдалось. Может, тому виной тот модный покрой, который мой комбез копировал с последней выставки столичных мод? Или она ощущала во мне какую-то притягательную инаковость, что, конечно, льстило моему не к месту пробудившемуся самолюбию.
Кстати, Абдулкарим тоже не оставался без внимания. Точнее, он просто купался в нем. Вокруг него вилось уже три девицы, недоброжелательно косившихся друг на друга, как на конкуренток.
– Ох ты наш бегемотик, - в ход пошли уже такие девичьи выражения.
Почему у меня одна почитательница, а у него три? Ну, наверное, потому, что
Абдулкарим просто парил в романтических высях, кажется, вообще забыв, кто мы и зачем здесь. Блистал и искрился, рассыпаясь светлячками велеречивых восточных комплиментов. Так что к середине перерыва вокруг него вилось уже штук пять «телевизионных дам», отважно перемахивающих через кресла, решительно оттесняющих подружек, льстиво хохочущих и картинно всплескивавших руками.
Моя новая знакомая участия в этом не принимала. Ей не хотелось конкуренции с непонятным исходом. Она положила свои ярко-зеленые глазки на меня и твердо следовала намеченным курсом, как выпушенная с подлодки по крейсеру торпеда.
Над стадионом пронесся восторженный рев. Элиса, задрав голову, радостно захлопала в ладошки:
– Пришел, пришел, пришел!
Наверху неторопливо и чинно плыла гравитационная платформа, напоминавшая огромный овальный стол ножками вверх. Ножки – это были гравитационные стабилизаторы весьма древнего и запущенного вида. На золотом троне гордо восседал Большой Брат. По правую руку от него стояли, как часовые, две девы в золотистых туниках. Слева монументально возвышался своей пятитонной массой шерстяной слон.
А еще там были зеркала. Штук пятнадцать, идущие вдоль всей платформы и смотрящие внутрь… Зеркала, зеркала, зеркала. Тревожное и сладостное слово. Вся моя жизнь, да что моя – вся жизнь Галактики – это отражения зеркал. Галерея зеркал. Бесконечный коридор зеркал.
– Репка! – блондинка послала восторженный воздушный поцелуй в сторону платформы.
– Он хорошенький. Он о людях заботится! Всем телевизор бесплатно. Чтобы люди на жизнь смотрели… Ну и чтобы на них смотрели. Там видеокамера встроена… Только это секрет, - приложила она пальчик к губкам-бутонам.
– То есть Большой Брат будет наблюдать из телевизора за каждым? – полюбопытствовал я как бы между делом.
– Именно! Представляешь, какой восторг! Обязательный для каждого миг единения! Ты смотришь на него! Он смотрит на тебя! Он будет сочувствовать каждому! Накроет каждого пологом защиты! Ну разве не лапочка этот Репка.
– А почему Репка?
– Не поверишь, милашка. У нас Билисса Амундсен работала на контроле качества одиннадцатого конвейера. Так ей однажды безумное счастье подвалило – ее взяли в первый круг дев Большого Брата. А потом и в малый круг, - в голосе блондинки прорезалась плохо скрываемая зависть.
– Ну она-то и придумала ему нежное название – Репа. Репушка. Ну, понимаешь, такое ласковое от Рептилоида.