Вся жизнь – игра
Шрифт:
А может, все гораздо проще. Быть может, я и особенно босс, Родион Потапович, склонны к непростительным усложнениям. Быть может, истина лежит на поверхности, и достаточно только настичь ее взглядом, чтобы все понять.
Я сидела на переднем сиденье рядом с водителем, а оба Маминова и телохранитель Алексея Павловича Хал были отгорожены звуконепроницаемой перегородкой. Мы ехали в церковь.
Я спросила у водителя:
– А что, Алексей Павлович часто посещает церковь?
Тот что-то ответил скороговоркой, из чего мне не без труда удалось разобрать: нет, дескать, не особо часто, но бывает, когда хозяин в плохом настроении. Церковь у него – нечто
Отец Валентин, о котором упоминал за завтраком Павел Борисович, оказался высоченным священником с бледным благообразным лицом и черной бородой, красиво оттеняющей его крупные правильные черты и высокий выпуклый лоб. После завершения торжественной литургии его выдернул из толпы прихожан Маминов-старший. Алексей Павлович же быстро решил свои дела с богом – наскоро перекрестился на первую попавшуюся икону некстати зазвонившим мобильником, принял величавое благословение отца Валентина, после чего сунул тому пачку денег – «на нужды храма». Зато Павел Борисович долго беседовал о чем-то со смиренным служителем божьим и то и дело неодобрительно косился в нашу сторону, а потом и вовсе удалился с отцом Валентином в исповедальню. Маминов сказал раздраженно:
– Как с луны свалился. Я ему сказал про Марину, так он сначала верить не хотел. Пить надо ему меньше.
– Мне кажется, что и для вас поведение Марины стало в некотором роде… откровением, что ли, – заметила я.
– Да уж, порадовала сестричка, – кивнул Маминов, – честно говоря, раньше я, конечно, подозревал что-то подобное, но она пару лет живет отдельно, в подаренной на окончание лицея квартире. Подарил на свою голову!
– Вы дарили?
– Ну а кто же!
– Понятно.
– А что мой родитель так кинулся к этому своему отцу Валентину, так оно и неудивительно: они же собутыльники. Этот Валентин, – продолжал Маминов, – даром что в храме служит и весь из себя показательно важный, выпить не дурак. На этой почве они с моим родителем и спелись, как нетрудно догадаться.
Глава 8
Маминов весь день сидел в своем кабинете, назначая и отменяя какие-то встречи, отдавая распоряжения, принимая посетителей. Он выкурил несчетное количество сигарет и выпил уйму кофе. И не верилось, что еще недавно этот человек был аморфным и совершенно безынициативным, что он смертельно устал даже от отдыха, не говоря уж о какой-то работе. Не верилось, что он мог казаться серым и блеклым.
Впрочем, я не так уж и долго была в обществе Маминова. Мне позвонил Родион Потапович и сказал, чтобы я подъехала по адресу, где жил убитый вчера утром Цветков. Я должна побеседовать с его сестрой, которая, кажется, хорошо знакома со всеми фигурантами этого дела: и с Мавродитисом, и с Маминовым, и с Бергом. Голос у Родиона при этом был какой-то странный, и у меня почему-то создалось впечатление, что он что-то от меня скрывает. Хотя это для меня стало давно привычным. Впрочем, в его голосе проскальзывали нотки какого-то детского удивления, так что я окончательно уверилась, что меня ждет сюрприз.
Я сообщила о звонке Шульгина банкиру, который в тот момент разговаривал по двум линиям сразу и к тому же просматривал какой-то финансовый отчет. Короткий, чуть досадливый кивок Алексея Павловича дал мне понять, что я совершенно свободна, по крайней мере он свяжется со мной в случае необходимости. О возможности связаться со мной говорил, разумеется, не по горло занятый директор «ММБ-Банка», а Хал.
Получив «добро», а вернее – от ворот поворот, я отправилась по указанному адресу. В душе был неприятный осадок. Создавалось такое впечатление, что я только мешала при расследовании этого дела, да, по сути, никакого расследования еще не было, потому что не было ниточек,
По указанному адресу я прибыла минут через сорок после того, как выехала из головного офиса «ММБ-Банка». Поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Неожиданно гулко прозвучали шаги, и дверь распахнулась.
На пороге стоял Родион.
– А, Мария, – приветливо проговорил он, – рад тебя видеть. Правда, ты немного запаздываешь, как мне показалось.
– Приехала, как могла. Только не говорите мне, босс, что вы и есть сестра покойного Цветкова. Вы иногда открывали мне новые моменты в своей биографии, но на сестру вы не тянете.
– Отличное наблюдение, – лукаво отозвался Родион. – Конечно, не я сестра Цветкова. Тем более что для меня тоже оказалось полной неожиданностью… Да вот, пожалуйста!
Из кресла встала женщина. Ее круглое лицо казалось чуть припухлым, красноватые глаза смотрели на меня, словно не узнавая. Впрочем, она кивнула мне и проговорила совершенно спокойно:
– Добрый день, Мария. Не думала, что мы снова встретимся по прискорбному поводу. Вообще, конечно, нам не везет: сначала убили Мавродитиса, а вот теперь – моего младшего брата Никиту. Откровенно говоря, мой младший брат давно нарывался, чтобы его вот так… но одно дело – предполагать, что так может произойти, а совсем другое – когда все уже произошло, и ничего не вернуть.
Наконец я признала в этой женщине Анну Ивановну Климову.
– Моя девичья фамилия Цветкова, – спокойно продолжала она, – но я предпочитала этого не афишировать. Никогда. Мой брат пошел по нехорошей дорожке. В милиции брал взятки, бандитствовал в переходный период, принимал деятельное участие в одной из этих… ОГП…
– ОПГ, – поправил Родион, – организованная преступная группировка.
– Вот именно, да. Я предпочитала не поддерживать отношений с братом, и мало кто знал, что он из моей семьи. На этом настаивал муж, Леонид Ильич. Да я и сама знала, что Никита… что лучше с ним не общаться.
Конечно, порядочная женщина Анна Ивановна не будет широко распространяться, что Цветков – ее брат.
– Продолжайте, Анна Ивановна, – сказал Родион, повернулся ко мне и прибавил: – Моя крестная почему-то не захотела говорить о больной для нее теме наедине со мной. Потому я пригласил тебя, Мария. Говорите, крестная.
– У Никиты были скверные друзья, – быстро сказала Анна Ивановна. – Очень, очень скверные. Он «крышевал», как это принято говорить, многих молодых коммерсантов. Среди них были Берг, Мавродитис и мой зять Леша Маминов. Я об этом всегда знала. Я первоначально была резко против брака моей дочери с Маминовым, потому что у него были какие-то дела с моим младшим братом, и явно грязные – у Никиты других дел и не было.
– Многое из того, что вы сейчас говорите, мы слышали от самого Маминова. Но все-таки у вас другая точка зрения. Значит, вы предполагаете, кто мог убить Никиту Цветкова?
– Да кто угодно! Кто угодно. Все, с кем он был знаком, имели на него зуб.
– Маминов говорил по-другому. Он утверждал, что Цветков был жестоким, но в то же самое время человеком слова. Кстати, Алексей Павлович так и не ответил, когда его спросили, почему Цветкова не было на его юбилее.
– Это я была против того, чтобы Никита присутствовал, – тихо сказала Анна Ивановна. – Да и Мавродитис с моим зятем, кажется, тоже не сильно рвались лицезреть моего брата на юбилее.